Гибель Айдахара - [79]

Становясь ханом, каждый считал: ему предначертано судьбой возродить былое могущество Орды; но проходило время, и они начинали понимать, что смогли лишь продлить агонию, отодвинуть час гибели государства, созданного Бату-ханом.

Пока Жалелэддин тешил себя надеждами, ханом захотел стать его брат Керимберди. В коротком сражении, удачно пустив стрелу с каленым наконечником, Керимберди убил брата и добился желаемого – объявил себя ханом.

Люди всегда соперничали со временем, и то, что не всегда могло разрушить время, разрушали люди. Чингизиды, эмиры, бии рвали земли Золотой Орды на части с яростью голодных волков, которым досталась баранья шкура, пахнущая свежей кровью.

Надвигалась старость. И вместо неукротимой жажды деятельности Едиге все чаще хотелось просто мстить своим врагам за то, что так бесславно заканчивалась жизнь.

После долгих раздумий Едиге вместе с женами и детьми, в сопровождении большого отряда воинов-ногайлинцев, оставив Крым, который дал убежище после Хорезма, двинулся в Дешт-и-Кипчак. Он рассчитывал добраться до ее восточных пределов, до небольшого городка Кумкента, где когда-то впервые увидел солнце, и здесь, в тишине и покое, не ввязываясь ни в какую борьбу, прожить оставшиеся дни, отпущенные ему аллахом. Но едва Едиге достиг берегов Сейхун-дарьи, как кочевавший в окрестностях Сыгнака младший сын Тохтамыша – Кадырберди заступил ему дорогу. Битва была короткой, но жаркой и беспощадной. Весь израненный, с небольшим отрядом самых близких ему людей, эмир с трудом ушел от погони.

Начались дни скитаний. И однажды, лежа на обрывке старой кошмы и глядя на ярко мерцающие в вышине звезды. Едиге понял, что умирает. Не боль и раны были тому причиной, он просто почувствовал, что оставшаяся жизнь не имеет никакого смысла.

Хриплым, слабым голосом он позвал:

– Окас…

Чья-то тень зашевелилась во тьме, и к изголовью эмира подошел его внук, наклонился, стараясь рассмотреть лицо деда.

– Послушай меня, Окас… Хорошая собака никогда не умирает у порога своего дома… Она уходит, чтобы никто не увидел ее трупа… Завтра ты возьмешь десять самых верных воинов и увезешь меня к горам Улутау. Я хочу умереть там…

Окас ничего не ответил.

* * *

Долгой была дорога. Едиге везли на носилках, сплетенных из ивовых прутьев и выстланных кусками старой кошмы. В нищете, тайно отправлялся к месту, где он решил умереть, человек, который еще недавно повелевал огромной Золотой Ордой. Возвышал и смещал ханов.

Раны на теле Едиге гноились, и, казалось бы, смерть должна была давно забрать его, но эмир не умирал.

Не ради прихоти или каприза попросил он внука увести его к подножью Улутау. Здесь, в самой середине великой степи Дешт-и-Кипчак, рождалась более двух с половиной веков назад великая Золотая Орда. Здесь поднял свое знамя ее создатель, внук Потрясателя вселенной бесстрашный Бату-хан, здесь собирал он свое доблестное войско, с которым покорил десятки государств и множество народов.

После многих дней пути небольшой отряд достиг цели.

– Я хочу, чтобы вы подняли меня на вершину Улутау, – сказал внуку Едиге. – Это моя последняя просьба.

– Люди устали… – робко возразил Окас.

– Я хочу, я приказываю! – жестко сказал эмир.

Воины подняли носилки и молча двинулись в путь.

Упираясь в синий купол неба, скалистая и неприступная, возвышалась перед ними вершина Улутау – Великая гора. Воины знали, что им, измотанным долгой дорогой, не одолеть ее крутые склоны, и потому, не сговариваясь, повернули к другой, стоящей неподалеку горе. Народ называл ее Кшитау – Маленькая гора.

С трудом, после долгого подъема, поднялись они на ее вершину и опустили носилки на землю.

Жестом руки подозвал к себе Едиге внука:

– Отпусти воинов, пусть они возвращаются в свои аулы. С тобой пусть останутся только двое, чтобы, когда я умру, было кому предать мое тело земле…

В знак согласия Окас наклонил голову:

– Я сделаю так, как ты велишь. Разреши нам, тем, кто остается с тобой, пока еще стоит день, поохотиться на архаров… Запасы еды в наших переметных сумах закончились…

Едиге прикрыл глаза.

Воины ушли. Где-то далеко, у подножья, прозвенели под их ногами на осыпи камни, и наступила тишина.

Собрав последние силы, Едиге приподнялся на носилках и огляделся вокруг. Необъятный простор открывался с вершины. В сизом степном мареве тонула даль, но в этот миг ему показалось, что он видит все, что скрыто за окоемом. На западе катил свои волны могучий Итиль, а за ним синими жилами пересекали землю Дон и Днепр, а еще дальше был Крым с голубым ласковым морем. Мысленным взором увидел Едиге степи у подножья седого Кавказа и богатый Хорезм, весь в цветущих весенних садах. Все это когда-то принадлежало Золотой Орде, задуманной монголом Бату в центре бескрайней степи Дешт-и-Кипчак здесь, у подножья Улутау.

Эмир на миг прикрыл глаза. Тело упрямо тянуло к земле, но, прежде чем снова лечь, он в последний раз посмотрел на восток. Там лежали монгольские степи, Каракорум – родина предков, которую он так ни разу не увидел. Солнце клонилось к закату, и на востоке тяжелело, опускалось к земле небо – там уже рождалась ночь.

Едиге откинулся на носилки. Снова поплыли перед его глазами земли, реки, города, где доводилось ему бывать. Лица людей теснились перед его мысленным взором и вставали картины битв. Но все это было в прошлом и почти не волновало эмира.