Гибель Айдахара - [37]

Обжегшись на Тохтамыше, эмир решил быть осторожным. Время покажет, как следует поступить. Главное сейчас уничтожить хана, а когда Золотая Орда окажется в руках, покорная и обессиленная, можно будет без особого труда подыскать человека, который сядет на ее трон.

Едиге догадывался о замыслах Тимура, но обстоятельства складывались так, что он не мог позволить себе показать это, потому что сейчас для него главным врагом был Тохтамыш.

– Проходи, – сказал Тимур, – за чаем хорошо говорить о делах. – Голос эмира прозвучал приветливо, и Едиге в который раз удивился тому, как может на глазах меняться этот человек. Будто и не было жестокого воина, без трепета посылающего тысячи людей на верную гибель или приказывающего складывать курганы из отрезанных голов побежденных.

– Я позвал вас затем, чтобы сказать о близком походе. Пора напомнить Тохтамышу о том месте, которое определено ему судьбой. Я хочу, чтобы вы стали теми людьми, которые укажут моим туменам самые короткие пути к цели. Дорога предстоит неблизкая, и никто сейчас не сможет сказать, где, в каком конце Дешт-и-Кипчак встретим мы войско хана…

Эмир выжидательно замолчал. Молчали и Темир-Кутлук, и Кунчек-оглан. Они с нетерпением ждали, кого же Тимур назовет властителем Золотой Орды взамен поверженного Тохтамыша? И один только Едиге понял, что эмир сегодня не скажет об этом, потому взглядом попросил у эмира слова:

– Высокочтимый эмир, мудрость твоя велика, а глаз зорок. Мы горды твоим поручением. Не каждому выпадает счастье сослужить такую службу. Мы сделаем все! И все-таки… У меня есть просьба…

Тимур допил чай и поставил пиалу на ковер.

– Говори, – разрешил он.

– Никто не знает просторы Дешт-и-Кипчак так хорошо, как Темир-Кутлук и Кунчек-оглан. Они достойны указывать путь твоему войску. У меня же с Тохтамышем кровная вражда. Он велел убить в свое время моего отца. Я не успокоюсь, пока меч не обагрится его кровью. Поэтому мое место среди воинов. – Едиге промолчал, а когда заговорил снова, в голосе его были мольба и страсть: – Великий эмир, дай под мое начало тумен! Я должен встретиться со своим врагом в битве, лицом к лицу! Клянусь хлебом, что оправдаю доверие! – Едиге взял с дастархана и поднял над головой ломоть хлеба.

Хромой Тимур долго молчал и, казалось, взвешивал просьбу батыра. На самом деле он находился на распутье и не знал, как ему поступить. Можно было уступить Едиге, сделать то, что он просит, потому что эмир верил – ненависть его к Тохтамышу действительно велика, и батыр действительно будет сражаться с ним, не жалея жизни. Понуканием не заставишь пса броситься на волка. Многие предводители страшатся битвы и потому, конечно, будут уступать в ярости, и в смелости Едиге. Но не слишком ли рано доверять батыру? Десять тысяч всадников – большая сила. Если они попадут в руки смелого, хитрого, умеющего увлечь за собой Едиге, кто знает, станут ли они со временем так же беспрекословно выполнять волю эмира? Не получится ли так, что, расправившись с Тохтамышем, батыр откажется идти дальше и покорять Орду? Недаром ведь люди говорят, что зов крови предков в человеке сильнее всего. Кто знает, быть может, в час испытаний он, этот зов, как раз и проснется в Едиге? Нет, спешить не стоило.

Хромой Тимур заговорил медленно, словно взвешивая каждое слово на ладони:

– Не руби саблей, предназначенной для врага, камень. Быть может ты и разрубишь его, но, когда на твоем пути встанет враг, сабля твоя уже не будет годна, чтобы сразиться с ним… Ты своей храбростью подобен булатному мечу, и потому тебя было бы неразумно держать в ножнах… Я уже думал о том, чтобы сделать тебя предводителем тумена, а быть может и целого войска, но на этот раз у кылауызов-проводников особая задача. Темир-Кутлук и Кунчек-оглан поведут два войска, ты же станешь во главе третьего, которым командует Султан-Мухаммед. Это моя главная ударная сила. Не дать войску заблудиться, помочь ему вовремя прийти туда, куда потребуется, – это уже половина успеха. Кроме того я мечтаю отомстить Тохтамышу… Быть может я поставлю тебя во главе тумена, когда мы придем в земли Дешт-и-Кипчак.

Едиге понял, что Тимур не доверяет ему. Вспыхнувшие было в его душе отчаяние и злоба тотчас же погасли, и он неохотно согласился.

– Хорошо, высокочтимый тахсир. Я повинуюсь приказу.

От эмира не ускользнуло выражение лица батыра, угадал он и внутреннее его состояние, но вида не подал.

– Есть ли у вас еще какие-нибудь ко мне просьбы? – Тимур обвел собравшихся взглядом.

– Есть, – сказал Едиге.-И опять у меня…

– Говори, мирза.

– Вчера ваши нукеры увели из моего отряда джигита. Если можно, прикажите освободить его.

– Кто он, и что сделал?

– За ним нет вины. В моем отряде несут службу три брата. Они кипчаки из Джизака. И вот младшего забрали, сказав, что позавчера его весь день не было в отряде, а кто-то видел его среди тех, кто грабил дехкан, возвращающихся в свои кишлаки с ташкентского базара. Братья боятся за его судьбу…

Тело Хромого Тимура напряглось.

– А разве они не знают, что ограбление считается большим преступлением, и я отдал приказ карать смертью каждого, кто решится на это? Воин, идущий в поход, обязан строго соблюдать дисциплину и не предпринимать никаких действий без разрешения своего предводителя.