Гейша и новичок - [5]

— Ах ты, сучонок… — полным ненависти шепотом просипел он.

И в следующее мгновение, выхватив заточку, кинулся на Опалина с явным намерением убить его на месте. Но, по счастью, неподалеку находились двое опытных агентов угрозыска. Не без труда они скрутили лже-наборщика и повалили его лицом на пол, причем Бруно Келлер, выворачивая бандиту руку с оружием, ухитрился сломать ее — как потом выяснилось, аж в двух местах.

Через некоторое время бандита, называвшего себя Тихоном Савельевым, увели, а Петрович, убедившись, что челюсть, по которой противник разок попал, цела, отправился к Филимонову, где и рассказал все, чему стал свидетелем.

— Товарищ Келлер обыскивал задержанного?

— Он уверяет, что обыскивал, Терентий Иванович.

— Как же он проворонил оружие?

— Не знаю, Терентий Иванович.

Помолчали.

— Агенту Келлеру устный выговор без занесения в дело, — сказал наконец Филимонов. — Внимательнее надо быть. За наборщиком этим, надо полагать, не одно ночное ограбление числится? И, скорее всего, не одно убийство.

— Мы тоже так думаем. — Петрович потрогал челюсть и поморщился. — Тертый калач, по всему видно. И хладнокровный! Про шрифты рассказывал, заливался, как птица… Думаю, в прошлом он действительно наборщиком был. Слишком уж хорошо он знает, что да как…

— А Опалин?

— Что?

— Как Опалин понял, что он не тот, за кого себя выдает? Если уж и вы, и даже Келлер почти поверили…

Агент замялся.

— Я не знаю… Честно говоря, я не спрашивал.

— Скажите, чтобы он зашел ко мне.

Логинов отправился в кабинет, где Ваня улегся на скамью и, сунув под голову стопку старых дел, собирался вновь уснуть. Однако, услышав, что его хочет видеть Филимонов, он тут же поднялся и пошел вслед за агентом, на ходу машинально приглаживая волосы.

— Поздравляю вас, Иван Григорьевич, с первым успешным расследованием, — сказал Филимонов серьезно. Он называл всех на вы и по имени-отчеству, что сбивало Опалина с толку, потому что в своем прежнем кругу он привык к куда более простому обращению. — Ну что ж, расскажите нам, как вы поняли, что этот человек — вовсе не наборщик.

— Да что тут понимать, — пробурчал Ваня, насупившись.

— Он где-то ошибся? — не утерпел Петрович. — Или наврал про шрифты, думая, что мы все равно ничего не понимаем? Помню, ты какую-то вывеску упоминал трактирную…

— А? Нет, не в вывеске дело. Я вообще не особо слушал, что он там несет. Ясно же было, что он врет.

— Почему?

— Да потому, — ответил Ваня сердито. — Он говорил, что он наборщик, а ты видел, какие у него руки?

— Видел. Обыкновенные.

— То-то и оно. Обычные чистые руки. Не бывает таких рук у наборщиков, ясно? В типографии работа тяжелая, свинец, пыль летит. И краска в кожу въедается, не отмоешь ее. У нас когда-то соседи были, которые в типографии работали, поэтому я кое-что об этом знаю. И я сразу понял, что он никакой не наборщик. А еще он сказал о себе, что он честный труженик. Тот, кто действительно честно трудится, о себе так не скажет. Он очень ловко выкручивался и почти все продумал, но…

Опалин умолк. Терентий Иванович, не перебивая, внимательно смотрел на него.

— Вы у нас на испытательном сроке, верно? — спросил Филимонов.

— Ну… Вроде как.

— Хорошо. Я думаю, как только образуется вакансия, мы вас зачислим. На постоянной основе. Дома почему не ночуете?

Ваня побагровел, шрам на его виске дернулся. Логинову стало его жаль.

— Я… У меня нет дома.

— Но отец у вас есть? Я же видел вашу анкету. Живет где-то на Плющихе, если мне не изменяет память.

— У него другая семья, — сказал Опалин, сделав над собой усилие. — Я не могу там жить.

— Почему?

— Потому, — внезапно решившись, злобно отчеканил юноша, — что если я окажусь рядом с мачехой, я не выдержу и зарежу ее. И вы же меня за это арестуете. Ясно? И не надо мне доказывать, что я могу с ней ужиться. Я с кем угодно могу ужиться, но только не с этой… тварью.

Филимонов посмотрел на его напряженное и несчастное лицо и понял, что не стоит дальше развивать эту тему.

— А других родственников у вас в Москве нет?

— У меня никого нет.

Терентий Иванович был умным человеком, считался хорошим начальником и обладал самыми разнообразными знакомствами во многих слоях общества, но даже он признавал, что раздобыть комнату — и вообще какое-либо жилье в Москве — невероятно сложно, а для такого безденежного юноши, как Ваня Опалин, и вовсе невозможно. Филимонову было неприятно сознавать это, и он, протянув руку, погасил лампу. Абажур потух.

— Что ж, зачислим вас на службу в угрозыск, а потом посмотрим, что удастся сделать, — сказал начальник. — Но, само собой, вам придется много работать. Вы к этому готовы?

— Ну… да, — протянул Ваня, пожав плечами.

— Хорошо. Можете идти.

У двери, однако, Опалин замешкался.

— А оружие мне дадут? — спросил он с надеждой.

— Пока — нет. — И Филимонов пояснил: — Право носить оружие в угрозыске еще надо заслужить. Вы не воевали, не служили в армии, вам придется учиться обращаться с оружием с нуля. Но вы не волнуйтесь, Иван Григорьевич: всему свое время.

— Я и не волнуюсь, — буркнул Опалин, когда они с Логиновым были уже в коридоре. — Просто без оружия как-то… Этот вон сегодня меня убить хотел — я даже испугаться не успел. А ведь он чуть-чуть меня не достал, и то лишь потому, что вы с Келлером оказались рядом.