Гештальт, ведущий к просветлению - [5]
Одно из значительных воспоминаний о Фрице появилось раньше, чем мы познакомились, раньше, чем я услышал о нем. Будучи уже за 35, я все еще искал теорию или систему психотерапии, которая бы имела для меня смысл и какую-то ценность. Ничто из того, чему я пытался научиться, не стоило многого, хотя определенный опыт в Государственной больнице на Гавайях показал мне, что в психотерапии может быть что-то стоящее. На моем горизонте появилась психодрама, и казалось, что этим стоит заняться, — я начал работать ассистентом-стажером с психологом из Метрополитен-больницы в Лос-Анжелесе. Время от времени он делал нечто, от чего у меня перехватывало дыхание — красивое, точное и эффективное. Хотя он был весьма компетентен в психодраме и хорошо делал эту работу, такие моменты выделялись на ее фоне, как жемчужины.
В частности, мне вспоминается один случай. Женщина пыталась выразить свою ненависть и отвращение по отношению к матери — распространенный момент в психодраме тех времен — и кричала на женщину, играющую роль матери: "Я хочу избавиться, уйти от тебя!" Билл, мой учитель, сказал: "Так уйди." Девочка спросила: "Что вы имеете в виду?". Билл показал рукой: "Вон дверь". Девочка поглядела несколько ошарашено, как бы говоря: "Хмм, действительно…" — и нерешительно пошла к двери. У двери она остановилась и осмотрелась, затем, следуя логике своего действия, вышла, несмотря на очевидную амбивалентность. Спустя мгновение дверь снова приоткрылась и ее голова выглянула из-за косяка. В этом действии она пережила свою амбивалентность по поводу ухода от матери более полно, чем могли бы это выразить любые слова.
Я каким-то образом чувствовал, что такого рода вещи, которые он делал, отличались от его обычной работы, и стал расспрашивать его, откуда он это взял. Каждый раз в ответ он говорил: "Фриц Перлз". Хотя в это время Фриц ездил, кажется, в Японию, это оказалось началом нашей связи.
Время от времени, когда он сам чувствовал утомление, Фриц предлагал упражнение: говорить друг другу какие-нибудь фразы в парах, бормотать что-то и т. п. Он никогда не придавал этому много значения, но несмотря на это, они часто были очень полезными. Я тогда начал предполагать, что упражнения могут нести основную нагрузку встречи, более чем харизма ведущего. Иными словами, я думал об идее Фрица, что учение это открытие посредством делания, и что это может стать сутью гештальтистской групповой встречи. Ведение из задней части комнаты — вот форма, в какой я собирался записать эту идею. Я понимал, что Фриц останется равнодушным к такой форме, поскольку при этом он перестает быть в центре, но я уже начинал видеть, что основы гештальт-терапии следует отделять от личного почерка ее основателя, и эта мысль по-видимому была шагом в этом направлении.
Одно из фундаментальных упражнений такого рода, так сказать, остов этой работы, возникло случайно в однодневной встрече по снам, которую я проводил в Центре Семейной Терапии в Сан-Франциско. Один человек заявил, что никогда не видел снов — почему он пришел на специальный семинар по снам, осталось для меня загадкой, — но он был там. По ходу дела выяснилось, что он был фотографом, и меня поразила аналогия сна с фотографией — я попросил его описать мне его любимую картинку, а затем стал рассматривать ее как сон, предложил ему отождествляться с различными ее частями, создавать диалоги и т. п. Помню, что одним из образов на картинке была белая автомобильная шина. Будучи белой шиной, он был несколько лучше и дороже обычной, черной. Этот фон легкого превосходства присутствовал у него все время — когда он действительно выразил это в контексте картинки, все почувствовали себя легче в его взаимодействии с группой.
Через неделю, на группе учащихся медицинских сестер, придумывая что-нибудь интересное, я предложил хозяйке помещения взять статуэтку сиамской кошки с палочкой и поиграть с ней, как со сном. Коща она кончила, кто-то еще, затронутый ее отождествлением, захотел проделать это, потом кто-то еще, — и так возникло упражнение "Сыграй это", описанное далее.
"Учение — это открытие" — частая фраза Фрица, и некоторые моменты моего глубочайшего обучения были моментами, когда я делал что-то и обращал на это достаточно внимания, чтобы учиться. Это не всегда были приятные или поощрительные моменты. Однажды работая с предположительно шизоидной девочкой в группе, я задал ей технически совершенный гештальтистский вопрос в ответ на что-то, что она сказала. Может быть я даже подумал мельком что-то вроде "Фриц гордился бы, если бы услышал это". Она холодно посмотрела на меня и сказала: "Знаете, если бы я думала, что вы действительно ждете ответа на ваш вопрос, я бы ответила". Она была права — я задал вопрос технически, от умения, а не по-человечески, не от сердца, и ее ответ был по-человечески совершенно правильным. Я оценил ее мужество, нужное, чтобы высказать это человеку, находившемуся в положении авторитета — надеюсь, что с ней все в порядке.
Однажды Ларри Блумберг забрел на трехчасовую группу, которую я проводил в Гештальт-институте в Сан-Франциско. У него была папка для бумаг с прорезями для смотрения сверху, и он не сказал ни слова в течении трех часов. Я видел, что это он, только по его огромным размерам и по концу бороды, выглядывавшему из-за папки для бумаг. Члены группы заинтересовались, пытаясь вовлечь его, говорили о нем, говорили о том, чтобы физически побудить его к контакту, вообще очень волновались.
В своей публикации мне хочется обратиться к открытиям исследователей российской истории, создателей «Новой хронологии» А.Т.Фоменко и Г.В. Носовскому (в сокращении: ФН), уже не один год будоражащим российское общество, которое, тем не менее, вовсе не проникается к ним заметной благодарностью.Скорее наоборот: смелые и даровитые приверженцы истины получают болезненные упрёки от обывателей и записных академиков то в фальсификациях и подделках, то в дилетантизме и жажде денежной поживы.
Текст классика современного психоанализа, в «популярной» форме резюмирующий основные принципы его дискурсивной практики примени¬тельно к различным областям повседневного человеческого существования.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Хотя эта книга читается как увлекательный роман, его содержание — необычный личный опыт Джеймса Тваймана, сопровождавший его знакомство с Детьми Оз — детьми с необычайными психическими возможностями. Объединяет столь непохожих между собой детей вопрос, который они хотят задать каждому из нас. Приключение, которое разворачивается перед нами, оказывается не просто увлекательным — вдохновляющим. И вопрос этот способен круто повернуть жизнь каждого человека на этой планете.О чем же спрашивают нас эти дети?«Как бы выглядел наш мир, если бы мы все немедленно, прямо сейчас осознали, что все мы — Эмиссары Любви?»Такую книгу вы захотите подарить вашим друзьям — не только взрослым, но и детям тоже.
Книга, которая лежит перед вами, познакомит с историей гипноза, тайнами сознания и подсознания, видами внушения, методикой погружения в гипноз, углубления гипнотического состояния и выхода из транса.
Книга является первым в России историческим очерком трансперсонального проекта в российской культуре. Авторы книги, доктор психологических наук, профессор Владимир Козлов и кандидат философских наук Владимир Майков, проанализировали эволюцию трансперсональной идеи в контексте истории психологии, философии, антропологии и духовных традиций.Во втором томе исследуется русская трансперсональная традиция и выявляются общие характерные особенности трансперсональной парадигмы в России и трансперсонального мировоззрения нашего народа и великих российских мыслителей.