Гертруда Белл. Королева пустыни - [3]

21 мая 1886 года Гертруда писала домой из Оксфорда: «Дорогая Мама. Я уже написала тебе одно письмо сегодня, но оно было очень неинтересным. И у меня есть десять минут, чтобы написать тебе еще одно письмо, до того как переодеться к ужину. Наконец, я думаю, у нас будет хорошая погода. До сих пор дождь шел, почти не переставая. А вот сегодня было прелестно. Сегодня днем я каталась на лодке, и грести было очень трудно. Однако я была горда своей сообразительностью, учитывая, что гребла я в первый раз! Я действительно очень горда тем, что не поймала ни одного краба! Ты представить себе не можешь, как здесь здорово. Мы играем в теннис около двух часов каждый день. Даже после дождя мы всегда можем играть, потому что у нас есть гаревый корт. Два раза в неделю мы купаемся, так что видишь, мы очень энергичные. Там есть действительно приятная девушка по имени Хильда Вудхед, с которой я всегда играю в теннис. Мы играем на равных, и получается замечательный одиночный поединок. Она единственная девушка здесь, которая по-настоящему может играть. Все остальные только начинают учиться. Есть несколько девочек, которые мне очень нравятся, но, к сожалению, они все уедут после этого семестра. Я не знаю, как мы бедные останемся без всех них на следующий семестр. Завтра днем я иду с Сомервилл играть на частном корте. Я не знаю этих людей и чувствую себя довольно стеснительно. Хозяин, как мне сказали, заинтересовался нашим теннисом, и в Кембридже будет матч. Г. Б.»

Когда Гертруда вернулась из Оксфорда домой, сэр Хьюго с ужасом обнаружил, что дочь курит. Подобная эмансипация была ему не по душе. Гертруда курить не бросила, но успокоила отца, что никогда и не думала бороться за равные с мужчинами права женщин. Она была убеждена, что женщина всегда должна оставаться женщиной. В дальнейшем, однако, это убеждение не помешало ей стать первой в британской истории женщиной – кадровой сотрудницей военной разведки и решать судьбы целых государств и народов.

Когда нашей героине исполнилось 20 лет, она вернулась в родные пенаты, завершив свое образование. Страдая от безделья, она уже подумывала поскорее выйти замуж (благо, претендентов на ее руку и наследство хватало) и мечтала о тихой семейной жизни в Вашингтон-холле, где она занималась бы воспитанием детей, иногда выбираясь на светские рауты. Однако такая жизнь оказалась не для нее. И когда ее дядя, сэр Фрэнк Ласселз, посол Англии в Румынии, пригласил племянницу провести зиму 1888 года в Бухаресте, она это предложение охотно приняла. «Они здесь развлекаются так, точно этот день их жизни – последний», – писала Гертруда мачехе о бухарестской ночной жизни, активной участницей которой она была. Девушке хватало всего пять-шесть часов сна в сутки. Гертруда даже открыла при английском посольстве что-то вроде школы, где учила всех желающих дипломатов вальсу бостон и теннису. Время, проведенное в румынской столице на светских раутах, театральных премьерах и различных биеналле, пролетело быстро и, по видимости, бесполезно.

На Восток!

Зато перед возвращением в Лондон она с дядей и тетей на короткое время посетила Стамбул, и город ее по-настоящему очаровал. А после недолгого пребывания в Англии в мае 1892 года Ласселз был назначен послом в Тегеран и снова предложил Гертруде составить ему кампанию. Предложение было охотно принято. «Если я отправлюсь туда этой зимой, моя жизнь изменится к лучшему» – убежденно записала Гертруда в своем дневнике. И сразу же начала учить фарси, сделав в нем немалые успехи. Вообще, надо сказать, что у мисс Белл были прекрасные способности к языкам. Кроме фарси, она бегло говорила, читала и писала на арабском, французском и немецком, а также владела итальянским и турецким. Это немало помогло ей в странствиях и дипломатической деятельности.

Гертруде особенно понравилась пустыня на подъезде к Тегерану, но девушка еще не знала, что пустыни скоро станут ее судьбой. «Человек, хоть раз побывавший здесь, – писала Гертруда родным, – обречен на возвращение…»

В европейском квартале Тегерана тоже кипела светская жизнь, хотя и не столь бурная, как в Бухаресте. Но еще больше ее очаровало гостеприимство персидских вельмож. Белл описала его следующим образом, не без иронии, но не скрывая восхищения: «Посреди дивного сада – фонтаны, деревья, пруды – стоит дом «из сказки». С голубой черепицей, украшенный крохотными кусочками стекла. Здесь пребывает величественный принц, одетый в длинные одежды. Он выходит встретить вас. Его дом – ваш, его сад – ваш, не говоря уже о его чае и фруктах. «Ваш преданный раб надеется, что милостью Божьей госпожа в добром здравии», «Госпожа здорова, хвала милосердию Создателя», «Не угодно ли госпоже присесть на эти подушки?» Госпожа садится на подушки и, пока под навесом в саду подают мороженое и кофе, проводит время, обмениваясь через переводчика цветистыми комплиментами с хозяином дома. После чего, освеженная и очарованная, вы едете домой, а вслед вам несутся благословения хозяина… Я поняла, что у нас на Западе нет гостеприимства и хороших манер. Я чувствовала себя пристыженной, точно была нищенкой с улицы».