Герой Советского Союза Борис Пирожков - [10]

Нередко начинающему бригадиру приходил на помощь и Ермолаев. Он помогал ему в обучении бывших фабзаучников. По его совету Борис начал проводить с членами бригады небольшие планерки, перенимать опыт у других бригад. Он стал более внимательным к людям.

Именно тогда Борису повстречалась Шура Никитина. Эта невысокая, с живым характером девушка работала тарификатором-статистом. Она часто приходила в цех. Девушка нравилась Борису, но он не решался вступить с ней в разговор, познакомиться. Только когда Шура приходила в конторку мастера, Борис сбавлял обороты станка и молча наблюдал, как она собирает сведения о работе бригад. Однажды он отважился заговорить с ней. После окончания смены стал ожидать девушку у проходной, но как только увидел ее, оробел. А затем… Затем Борис и сам не заметил, как его ноги неторопливо зашагали следом за девушкой. Такие молчаливые провожания продолжались больше месяца.

Молчание нарушила сама Шура. В один из дней, когда Борис поджидал ее около проходной, она подошла к нему.

— Ты кого ждешь, бригадир?

— Да так стою.

— Стоячая вода киснет, — весело ответила девушка. — Ты ведь меня ждешь. Об этом весь цех знает. А коль знает — так провожай смелее.

Между ними было много общего, и в то же время некоторые их вкусы и желания не сходились. Борис любил цирк. Он мог одну и ту же программу смотреть по нескольку раз, особенно если в ней были выступления акробатов или эквилибристов. А Шуру больше тянуло на танцы, которые нередка устраивали подружки у себя в квартирах. Не нравились эти вечеринки Борису. На почве этого происходили ссоры. Назначенные встречи часто расстраивались. Тогда Борис уходил в цирк, а Шура — на вечеринку. Но утром она первой шла на примирение. Шура незаметно подходила к станку Бориса и громко кричала:

— Здравствуй, бригадир!

— Здорово, балерина Никитина! — в тон ей отвечал Борис.

— Как цирк?

— Прекрасно. А у тебя после танцев туфли целы?

В таком духе перепалка между ними продолжалась после каждой ссоры.

В обеденный перерыв Шура опять приходила к Борису.

— Жди у проходной. Поговорить надо. Дружить нам дальше, или нет, — сердито бросала она.

Однако после работы наступало полное примирение.

Так случалось не однажды.

Первое время Борис остро переживал ссоры. Временами ему хотелось подчиниться желаниям Шуры, не готовиться к занятиям, а вместе с ней посещать вечеринки. Но тут же быстро вспоминал аэроклуб, друзей, полеты на самолете.

«Нет, учебу не брошу. А характер Шуры отшлифуется, как камень на берегу», — твердо решал он после таких раздумий.

Любовь к Борису помогла Шуре многое понять в новом друге. Постепенно она научилась уважать и ценить волевой характер Бориса, его целеустремленность и чем могла, помогала ему. Вскоре Шура стала его женой.

А Борису было трудно. Занятия в планерном кружке по сравнению с занятиями в аэроклубе сейчас казались легкими. Особенно усложнились трудности, когда начали изучать теорию высшего пилотажа. Здесь на петлю Нестерова, срыв в штопор и другие фигуры имелись десятки разнообразных схем, чертежей. Все это следовало прочно запомнить.

На изучение аэродинамики, самолетовождения и схем Борис отводил выходные дни. Порой, чтобы лучше запомнить, одну и ту же схему вычерчивал по нескольку раз.

Незаметно миновала зима. После сдачи зачетов началась летняя практика. Все чаще и чаще курсантов волновал вопрос о их будущем.

Однажды кто-то принес на аэродром старый, видавший виды журнал «Нива». По заметкам и снимкам определили, что журнал относился к первой мировой войне. На одной из страниц курсанты с удивлением увидели русский бомбардировщик «Илья Муромец».

— Вот это сила! — первым прервал молчание Дмитрий Мордвин. — Подобного самолета тогда ни у кого не было — ни у немцев, ни у союзников. Только русские сумели создать такую машину.

— Да он, кажется, неповоротлив, — возразил кто-то из курсантов. — То ли дело истребитель.

— Ну, это ты загибаешь. У «Ильи» было четыре-пять пулеметов, и ни один немецкий самолет не мог его сбить.

Сразу же возник разговор о преимуществах бомбардировщиков, истребителей, разведчиков.

Борис Пирожков еще в период наземной подготовки основательно задумался — на чем остановить свой выбор? Его привлекали и мощные бомбардировщики, и юркие истребители, и самолеты-разведчики, требовавшие особой отваги и смелости. Манила и авиация гражданского флота. Он не раз слышал, с каким увлечением говорил Дмитрий Мордвин о полетах над родной страной, о суровом климате Арктики с ее заснеженными просторами, о полетах на Новую Землю, на Северный полюс или внезапно загорался рассказами о трассах, пролегающих над безбрежной сибирской тайгой или знойными песками Средней Азии.

Борис не возражал приятелю. Он знал его любовь к пассажирским самолетам, страсть к путешествиям по родной стране. Но сам все же решил стать истребителем.

Сделать выбор Борису помог инструктор Андрей Давыдов. Как-то Давыдов спросил:

— Борис, какие самолеты тебе больше нравятся?

— Все они хороши. Мне главное — летать.

— Хорошо летать обязан каждый летчик. Но у всякого есть свое влечение к определенному типу машин. Я, например, люблю истребители. Летать на них может не каждый. Воздушный бой очень скоротечен. Он продолжается несколько минут. А чтобы победить в таком бою, требуются исключительное мастерство, выдержка, точный расчет, высокие морально-боевые качества.