Герой Саламина - [45]
Аристид, всегда спокойный, ласковый и приветливый, не вступал теперь на Пниксе в споры или в перебранку с Фемистоклом. Но он старательно готовил ему замену, воспитывая и обучая молодого Кимона искусству властвовать, покоряя умы и сердца людей.
– Если ты хочешь, Кимон, нравиться афинянам, будь доступным и сговорчивым. Ты глава знатного рода, ты богат. Так помни старые заветы аристократии – накорми бедных родственников, открой сады и огороды для тех, у кого их нет, пусть придут и возьмут какую-нибудь луковицу или пучок редиски, ты не обеднеешь. Накормишь человека, дашь ему незатейливый обед, а он за тебя в нужную минуту проголосует. А это поважнее, чем луковица или пучок редиски!
И вот уже шла слава о щедрости Кимона. Он приказал каждый день готовить обед – не слишком обильный! – для тех, кто придет и попросит поесть. Он распорядился снять изгороди со своих садов и огородов – пусть приходят и берут что хотят из плодов…
В доме Кимона часто собирались гости, друзья, приятели и просто знакомые. Легкая беседа, ласковое обхождение, хорошее вино… Вот и сегодня у него полно гостей в доме, беседа течет, как река, полная меда.
– Кимон, не забывай о том, что твой отец Мильтиад, герой Марафона. Надо и тебе совершить что-нибудь великое!
– Да, Кимон. Мы видели, как ты храбро сражался с персами. Суждения твои зрелы, хотя ты и молод. Тебе надо нести какую-нибудь общественную службу. Не все же отдавать в руки Фемистокла!
– Да, да! Не все же Фемистоклу возвышать до чрезмерности моряков и горшечников!
– Его грубость уже надоела.
– А его самохвальство? Мы все время должны выслушивать, сколько благ он доставил Афинам! Право, это становится утомительным!
– Да, я хотел бы занять какой-нибудь государственный пост, – сказал Кимон. – Персы еще сидят на Стримоне, на фракийском берегу. Если бы афиняне мне доверили…
– Афиняне доверят!
– Каких еще правителей нам надо, если отвергать Кимона?
Снова вспыхнул костром хор похвал Кимону, щедрому, доброму, знатному и богатому Кимону, который не жалеет своих богатств для бедных и к которому каждый может прийти за помощью, за советом, за содействием.
В доме Кимона полно гостей, беседа течет, как река, полная меда.
– Послушайте мои новые стихи в честь нашего гостеприимного хозяина! – возгласил поэт Иона.
Иона прочитал стихи, восхваляющие Кимона. Кимон, потупив свой голубой взор, принял смущенный вид:
– Стою ли я таких похвал?
Гости заверили, что стоит. Еще и не таких похвал стоит.
С места поднялся поэт Меланфий:
– Разреши, Кимон, и мне прочитать то, что написал я сегодня ночью.
– Я переложил эти стихи на музыку, – сказал один из музыкантов, постоянно обитавших в просторном доме Кимона.
Так и длился пир, среди стихов, похвал, музыки, полный веселья…
Немного времени понадобилось Кимону, чтобы занять в Афинах видное место. С помощью Аристида и Спарты он стал получать государственные должности. Потом, назначенный стратегом, вывел афинские корабли к фракийским берегам, где еще сидели на Стримоне, в городе Эйно, персы. Кимон разбил персов и запер их в городе. Бут, наместник персидского царя, не желая сдаваться, поджег город и сгорел в нем сам. Кимон взял этот сгоревший город и отдал афинянам. Это было красивое место на берегу реки и плодородная земля.
– Кимон! Кимон!
Клики приветствий встретили Кимона в Афинах. И, наградив особой милостью, ему разрешили поставить на площади гермы – четырехгранные каменные столбы с головой Гермеса.
Кимон поставил три герма и на каждом сделал надписи. На первом было написано:
На втором Кимон написал так:
На третьем он сделал еще более пышную надпись:
Фемистокл, увидев эти гермы, был поражен. Такая великая честь Кимону! Когда же это было, чтобы так щедро афиняне чествовали человека? Когда Мильтиад после Марафонской победы хотел получить венок из оливковых ветвей, афиняне возмутились. Тогда на Народном собрании выступил некий Сохор из Декелей и так ответил Мильтиаду:
– Когда ты, Мильтиад, в одиночку побьешь варваров, тогда и требуй почестей для себя одного!
И народу эти слова понравились!
Однако когда Павсаний после своей победы под Платеями написал свое имя на треножнике, поставленном в храме, имя его стерли, а написали названия городов, сражавшихся там!
А он, Фемистокл, за все заслуги, за все, что он сделал для Эллады, – а он ни много ни мало всего лишь спас Элладу от персов! – когда получал Фемистокл от афинян подобную честь? Никогда! И сознание этого наполняло горечью его душу.
