Герой не нашего Времени - [15]

Отсеялось всего к концу месяца человек пятьдесят. Многие и сами бросали службу, не надеясь на отправку. Кстати первыми бросали службу те, кто больше всего твердил о том, что ему надо зарабатывать деньги и те кто «фанател» от военной службы. В конце концов, уже в мае объявили, что оставшиеся, если пожелают, будут отправлены на формирование в Нижний Новгород, где теперь ожидается отправка. Как альтернатива — продолжать службу в Кинешме. Вовка, как и все согласился.

Остатки батальона повезли в Нижний. Там их скопом, вместе с еще большим количеством таких же, записали в NNN мотострелковый полк. Вовка понял, что опять оказался обманут. С новичками заключали контракты на шесть месяцев и на год, а с ними уже был заключен на три года. Командование имело неосторожность выдать «подъемные» новичкам и пошла пьянка. Отправка намечалась через три дня, самолетами. Им всем еще раз напомнили, что попали они в пехоту, а пехота это не фильмы про Рембо, а это когда ротный сказать лежать, значит лежать, сказал стоять, значит стоять.

Каждый день происходило, какое ни будь шоу. Например, на второй день нахождения, все команды, а было там около полутора тысяч человек, построились в каре на плацу. Под музыку оркестра вышел командир дивизии, в которой они находились — генерал-майор. Генерал, проходя вдоль рядов, остановился у одного парня с сержантскими лычками на погонах. Парень представился: «Сержант Петров». В ответ раздался громоподобный генеральский рык: «Ты больше не сержант» и лычки были безжалостно содраны командирской рукой. Бедолага что-то тихо и робко возразил в ответ, и плац огласился очередных шедевром военной словесности, надолго запомнившемся Вовке, он потом по пьянке не раз употреблял его: «Мне мое воинское звание и состояние здоровья, позволяет тебе пяткой в лоб уе…ть!»

Но самым большим любителем шоу был начальник сборов полковник Цыганков. Он любил обходить ряды контрактников, выискивать несколько жертв, из тех, кто был сильно уж пьян, выводить их перед строем и демонстративно рвать их военные билеты, после чего пинками выгонять за КПП. Однако репрессии Цыганкова носили скорее театральный, нежели карательный характер, ибо большинство жертв, уже через час вновь оказывались в строю.

Все свободное время в Нижнем было занято нахождение на плацу и бесконечными смотрами имущества и обмундирования. Ночи и вечера были отданы Бахусу. Наутро, кое-кто стоял в мокрых штанах, которые высыхали в несколько часов на жарком майском солнце. Сосед Вовки, бывший капитан милиции стоял так в строю уже третий раз. В этот раз, какой-то новый капитан стал читать ему мораль. Еще не протрезвевший до конца мент уныло кивал головою, заранее соглашаясь со справедливой, если так разобраться, критикой.

— А что, вы его ругаете, — подал голос Вовка, — он такой же капитан, как и Вы, только милиции.

— Ты, что, правда, капитан милиции был, — удивленно спросил офицер.

— Да, был, — покорно кивнул головой мент, — старшим оперуполномоченным уголовного розыска.

— Да, дела, — сказал напоследок армейский капитан, еще раз остановив взгляд на мокрых штанах.

В день отправки по плацу бегала собака в шапке-ушанке привязанной на голове и жетоном-«смертником» на шее, хвост пса украшал камуфлированный бантик.

Наконец, на аэродроме под Нижним Новгородом контрактников загрузили в два транспортных самолета ИЛ-76. Грузили человек по пятьсот в каждый, сажая вплотную друг к другу. Вовке досталось место на втором этаже посередине. Все время полета, а длился он часа два, не было никакой возможности посмотреть в иллюминатор. Было непонятно в воздухе он или нет. Ощущение от полета было только в виде вибрации. Как Вовка не волновался, но ничего с ним страшного не произошло. Хотя до этого он летал в детстве на «кукурузнике», от чего у него остались дурные воспоминания о тошноте и рвоте. Теперь этого не было. Через два часа сильным зноем прилетевших встречал Моздок. Был уже май месяц, в Нижнем, откуда улетали, было уже очень тепло, здесь же действительно стояла жара. Было уже где-то послеобеденное время и солнце палило в полную силу. Над бетонкой взлетно-посадочной полосы вилось какое-то раскаленное марево. Вовка вместе со всеми выгрузился и с любопытством рассматривал военный аэродром, куда они прибыли. Вдали виднелись горы, там была Чечня. «Ну вот и все, наконец-то», — сказал сам себе Вовка, — «теперь уж обратно дороги нет, по крайней мере ближайшее время». С такими мыслями он двинулся к палаточному городку, располагавшемуся метрах в пятидесяти от взлетной полосы.

Аэродром был заполнен разными боевыми самолетами и вертолетами. Особо поразил Вовку выруливавший на взлетную полосу огромный четырех моторный бомбардировщик, который, медленно взлетев, взял направление в сторону гор. Оттуда же на аэродром заходила на посадку пара штурмовиков. Как он заметил после, штурмовики взлетали и садились постоянно. Жизнь в небе Моздока кипела. Да, война, оказывается, идет и довольно интенсивно. А я то думал, что тут просто милиция одна орудует, да спецназ. А тут выходит, и бомбят чеченов постоянно, а иначе чего они разлетались. Ну ничего, главное добрался. А как там интересно дома? Чего делают старые знакомые? Небось, опять пьянствуют, да рисуются друг перед другом, кто круче. Да черт с ними. Такие мысли бурлили в Вовкиной голове. Однако в этот день в саму Чечню он опять не попал. Сразу отправили тех, кто попал в NNN бригаду, а их NNN полк должны были забрать только завтра. Ночь предстояло провести в палаточном лагере. Их разместили в палатках на двухъярусных солдатских койках. Накормили в столовой, находившейся под навесом. Здесь были и те, кто ехал в Чечню, и возвращавшиеся домой. Из тех, кто возвращался домой, никто не остался ночевать, все стремились улететь тем же днем. Вовка с завистью смотрел на молодых ребят, переодетых в новую камуфляжную форму, которые прошли мимо него в сторону транспортного самолета. Это были «срочники» «дембеля». Они спрашивали, что ни будь из гражданских вещей. Им давали, у кого что было. Вовка отдал им джинсы. Как такового разговора не состоялось. Но вид у ребят был неплохой. Загорелые до черноты, правда, худые. И не было в них ничего героического или воинственного, что отличало бы этих воевавших ребят от остального мирного населения. Пожалуй, Агеевы выглядели куда более агрессивно и мужественно.