Герой не нашего времени. Эпизод II - [4]

.

Панов, оказавшись в этом времени, руками и ногами был за «предательство»! Заумных речей бывшего полковника никто слушать не станет, а если и станет, то подкрепить их ему нечем. Секретные документы сейчас надёжно лежат в советских и немецких сейфах.

Возникает вопрос: кто подставил товарища Сталина?

Должно прокатить! Ему, как засланцу, хорошо известно, что в начале июня в армии вновь вскрыли крупный военный заговор. Вот беда: поставишь генерала на высокий пост, так он, стервец, непременно станет родиной торговать или вовсю шпионить.

А что коварно умыслил нарком вооружений Ванников!..

– Хотел покушение на товарища Сталина организовать? – привычно задал вопрос следователь.

– Конечно хотел.

– А как хотел?

– Я же оружием заведую. Хотел затащить крупнокалиберный пулемёт на ГУМ и, когда товарищ Сталин будет выезжать из Кремля, дать по нему очередь.

– Это хорошо, – протянул чекист, но сразу опомнился: – Что, признаёте?!

Ванников, не думая, признавался во всём, беря к себе в подельники Молотова, Кагановича, Берию и Ворошилова. А в июле 1941-го несостоявшийся «террорист» внезапно оказался в знаменитом кабинете.

«Вы во многом были правы. Мы ошиблись… А подлецы вас оклеветали…» – так товарищ Сталин объяснил ситуацию, выдавая удостоверение «временно подвергнут аресту органами НКГБ, как это выяснено теперь, по недоразумению»[14].

Саша в это искренне верил. Он тоже как-то попал в органы, но умудрился дослужиться там до полковника. Борьба группировок за власть и влияние всегда упорна и беспощадна, но более латентна, проходя без лишнего драматизма, рисуемого сторонниками вечной «теории заговора».

– Какой у тебя норматив держать заставы, ожидая подкреплений?

– Сорок пять минут[15], – честно ответил пограничник.

В каждой стрелковой дивизии был назначен дежурный батальон, вооружённый и с боеприпасами, готовый прибыть на границу в точно указанное Елизаровым время усилить одну из застав. Но против дивизий – мало.

– Не соврал. Считали правильно. Если дольше, то раскатают в пыль или обойдут. Теперь и я откроюсь: по инструкции, доты мы должны занять в течение часа[16]. Но! До особого приказания бойцов и боеприпасы там запрещено держать. Нужно лишь охранять объекты часовыми и патрульными. И даже когда гарнизон сядет внутрь, придётся ожидать особой команды открыть огонь. Выводы сделал?

Елизаров мрачно посмотрел на капитана, что-то в подобном стиле он от военных ожидал. Если любая из застав могла самостоятельно подняться по тревоге, то армейцы реакцией напоминали разбуженную после зимней спячки черепаху.

– Ты, значит, нарушаешь?

– Эх, если бы ты знал, какая шла вчера дискуссия лишь о палаточном лагере здесь. Пока решили, что не нарушаем директивы Генштаба. Ну, не занимаем мы предполье[17]. Но я не дурак, чтобы сидеть на границе со спущенными штанами, – буркнул комбат и посмотрел на будильник. – А ну, пойдём!

– Куда ещё? – Михаил заметил, что остальные часы куда-то исчезли, но не придал значения.

– Парад принимать.

Ненашев чуть не брякнул «вместе с Гудерианом». Но сдержался. Пояснил, что ночью в крепости сыграли боевую тревогу. Поднята 6-я дивизия, которой поручено держать здесь оборону.

Они постояли минут двадцать, пока на дороге не запылил мотоцикл. Седок протянул Ненашеву бумагу, он расписался. Всё. Полки «условно» на место прибыли. Зевая, как бегемот, младший лейтенант отбыл обратно.

Елизаров продолжал недоверчиво смотреть на дорогу, ожидая увидеть хотя бы батальон бойцов, хотя бы одну бронемашину или трактор, тянувший орудие. Всё, что должно прийти им на помощь. Могучим ударом по врагу. На чужой территории. Так где же Красная армия?

Очнулся Елизаров, когда капитан, позёвывая, дёрнул его за рукав:

– Всё, цирк окончен! Пойдём чай пить и завтракать.

Артиллерист и пограничник вернулись в палатку.

– Ну что, сосчитал? Какие выводы?

Михаил молчал, лишь прихлёбывал крепкий чай из кружки.

Первого июня в 6-ю Орловскую пришло шесть тысяч человек из приписного состава. Их сразу принялись сколачивать в подразделения. Не забивать в ящики или строить в парадные «коробочки», а учить работать в коллективе.

По тревоге батальоны вывели на плац, пересчитали, проверили готовность к маршу, тряхнув на землю несколько ранцев. Раздражённо пнули ногой по паре вывалившихся оттуда подушек. Наорали на тех особо хитрых товарищей, вновь грозя гауптвахтой. У других нашли лишь барахло: котелки, полотенца и зубные принадлежности. Как в плен собрались[18].

Затем людей вывели через крепостные ворота. Последовательно, полк за полком. Каждому отводился час, но тренировки шли постоянно, кто-то умудрялся укладываться в сорок пять минут, выводя батальоны в район сосредоточения.

Но боезапас и продовольствие бойцам не раздали. Не бежали за взводами и специально выделенные бойцы с картонными ящиками пайков и цинками с патронами. То изобретение послевоенного времени, по урокам 1941-го – и раздать можно быстро, и собрать, если тревога учебная, без выхода на полигон.

Всё прошло «всухую». Немного поиграли в погрузку-разгрузку и угомонились. Взять с собой запасы дивизия не могла из-за недостатка транспорта, который поступал сюда из народного хозяйства после объявления мобилизации.