Герой - [15]

– Ты убьешь его как нарушившего клятву! И заберешь золото, которое он привезет! А когда я стану василевсом Византии, клянусь, ты получишь всё, что пожелаешь.

– Хорошо, – сказал великий князь. – Я подумаю над тем, что ты сказал.

План, предложенный патрикием, ему понравился. Особенно понравилось то, что внутри столицы Византии окажется тысяча русов. Святослав пошлет вместе с ними воеводу Серегея и свея Гуннара Волка. Эти двое терпеть не могут друг друга, но достаточно хитры и изворотливы, чтобы договориться с наемниками кесаря не хуже, чем ромей Калокир.

Калокир – побратим князя. Но он – ромей. И сам только что сказал: ни к чему выполнять обещания, данные слабому. Тысяча верных гридней и по крайней мере столько же гвардейцев – нурманов, данов и русов, подкупленных Калокиром, – и у нового василевса Византии не будет причин не выполнить обещанное.

– Я подумаю, – сказал Святослав. – Пока то, что ты говоришь, мне нравится. – Но сначала нам надо взять Преславу.

– Ты ее возьмешь! – заверил Калокир. – Ты сравняешь с землей ее стены и разберешь по камешкам дворец булгарских кесарей! Пусть внуки Симеона возвращаются в Плиску.[2]

– Спасибо за совет, – проворчал Святослав.

У него были совсем другие планы относительно нынешней столицы Булгарии.

Глава 7 Великая Преслава

Когда Пчёлко приехал в Преславу, город готовился встретить русов.

В столице уже знали, что Доростол пал. Русов у стен булгарской столицы пока не было. Но их ждали. Печенежские и угорские разъезды шатались по окрестностям, грабили и безобразничали. Отпор им дать было некому: в боярских дружинах многие полегли на дунайском берегу. Оставшиеся держались ближе к замкам и к воинским подвигам не стремились, так что разбойники чувствовали себя привольно.

Но захватить Преславу не пытались. Понимали – не по зубам.

По дороге домой Пчёлко на степняков вдосталь насмотрелся. Его, впрочем, не трогали. Если останавливали – показывал Святославову печатку, и от него тут же отставали.

В Преславе Пчёлко задержался. Остановился у родича. Решил: день-два надо отлежаться. От долгой скачки открылась рана.

Родич поделился слухами. Говорят, ромейский кесарь дал сыновьям Петра большое войско, и теперь они придут и разобьют русов.

Пчёлко в это не верил. За то время, что провел он в русском лагере, Пчёлко успел не только узнать о том, что это ромейский кесарь нанял русов, чтобы напали на Булгарию, но и увидеть ромейских катафрактов в войске Святослава. Сомнительно, чтобы кесарь Никифор сам от своих оборонялся.

Были и хорошие новости: по словам родича, отряды степняков дальше Преславы не заходили, так что до Межича война еще не добралась. Зато ходили слухи о том, что вновь подняла голову богумильская ересь. Схизматики открыто бродят по стране, смущая смердов диявольскими посулами. Собираются ватагами, предаются всевозможным грехам, совокупляются без разбора, надевши личины, чтоб неведомо было, кто с кем был. И многим это прельстительно. А тем, кто побогаче, любо, что призывают богумилы отдельно от государства жить и податей не платить: мол, нечего воинов кормить, которые тебя же потом и угнетать будут.

В общем, зараза. Пчёлко знал, как ее лечить. Мечом. Года два назад Пчёлко зарубил одного такого ересиарха, и больше в Межич богумилы не совались.

На четвертый день родич принес новость: войско киевского князя – в трех поприщах от Преславы.

Столица готовилась к обороне, но как-то вяло. Зачем? Кабы это был просто налет степняков (пришли и ушли), или хотя бы оставалась надежда на подмогу – дрались бы. Но помощи ждать – неоткуда. Царь Петр при смерти. Кесаревич Борис? Допустим, он действительно идет к Преславе с ромейским войском… Так ведь еще неизвестно, кто хуже – русы или ромеи.

Некоторые пытались бежать… Почти всех переняли степняки. Часть беглецов вернулась обратно. В одном исподнем. Большинство сгинуло.

Возглавить оборону было некому. Сильных боляр в столице не было – все разбежались по своим замкам. Городская старшина в Великой Преславе всегда была на побегушках у царя. Из весомых людей в столице остался только патриарх. Он разок-другой в соборе призвал столичных жителей дать отпор язычникам. Но народ воодушевить не сумел. Да и не пытался.

На пятый день Пчёлко покинул столицу.

А через полпоприща его остановили конные. Угры.

Пчёлко сразу показал бляху с печаткой.

– Куда едешь? – на языке русов спросили его.

– С поручением от воеводы Серегея, – привычно ответил Пчёлко.

– Езжай.

Воеводу Серегея знали и угры, и печенеги.

Правда, ни угры, ни печенеги не ведали, что как раз в это время воевода Серегей во главе сотни гридней, ряженных катафрактами, въехал в ворота булгарской столицы. Никто не заподозрил в них врагов, наоборот – приветствовал и с радостью. Подмога.

От Доростола до Преславы – семь поприщ. Духаревский отряд прошел их двуоконь за четыре дня. Могли бы и быстрее, но пару раз задержались, натолкнувшись на большие отряды печенегов. Объяснить им, что, мол, «свои», было невозможно. Завидев «врага», степняки с ходу осыпали его стрелами. И очень удивлялись, когда «враг» отвечал тем же, причем с ничуть не меньшим искусством. Удивлялись и убирались восвояси. Вокруг было полно «дичи», которая не отстреливалась. Тем не менее в этих стычках было потеряно время, и Духарев с Пчёлкой разминулись.