Герой империи. Битва за время - [96]

Если бы у Хрущева была возможность позвонить Черчиллю (или хотя бы его секретарю) и посоветоваться, то он бы узнал много нового… Британская разведка – она такая всезнающая. Но возможности «звонка другу» у Первого секретаря ЦК КПУ не было, а выяснить что-нибудь самостоятельно он был почти не в состоянии. Не было повода оставить пост ЧВСа на Юго-Западном фронте и лично съездить в Москву, а за самовольную отлучку в военное время можно жестоко поплатиться. После начала войны каждый должен находиться на своем боевом посту, причем так, что бы народ видел, что советская власть здесь, она никуда не сбежала и бдит, охраняя покой и сон своих сограждан.

Кстати, если нельзя поехать в Москву, то можно отправиться в прямо противоположную сторону, на фронт под Житомир, и сделать несколько фотографий на передовых рубежах: «Товарищ Хрущев через стреотрубу смотрит на позиции противника», «Товарищ Хрущев беседует с бойцами и командирами», «Товарищ Хрущев ест из котелка солдатскую кашу», «Товарищ Хрущев допрашивает немецкого пленного», «Товарищ Хрущев под ураганным артиллерийским обстрелом», и так далее и тому подобное. Если этого не сделать, то может пострадать авторитет. А это нежелательно. Пусть все знают, что он храбрый человек и не боится ни бога, ни черта, ни немца в ступе. Тогда, быть может, в случае опасности Усатый Хозяин прикажет его не трогать, потому что не с руки в разгар войны расстреливать народного героя. Решено – он собирается и едет. Личный бронепоезд с собой брать не будет, отправится скромно, по-ленински – всего лишь автоколонной.

* * *

26 июля 1941 года, раннее утро, западнее Житомира, окрестности местечка Новый Мирополь, полоса ответственности 7-го стрелкового корпуса 6-й армии ЮЗФ.

А дальше с товарищем Хрущевым получилось совсем нехорошо. Когда начальственная автоколонна ранним утром пробиралась по проселочным дорогам к штабу 199-й стрелковой дивизии, на той стороне фронта, на позициях артполка 57-й пехотной дивизии вермахта в блиндаже командира полка майора Фукса прозвучал звонок полевого телефона. На том конце провода был командир дивизии генерал-лейтенант Оскар Блюмм, солдафон, грубиян и матерщинник, одним словом чистокровный баварец. Со специфическими выражениями генерал-лейтенант сообщил майору о том, что настал его звездный час. Мол, сейчас на той стороне фронта, в пределах досягаемости пятнадцатисантиметровых гаубиц, из вражеского тыла к селению Мирополь движется кортеж одного из большевистских вождей, решившего посетить фронт с целью пропаганды. Это ваш железный крест, майор, действуйте!

Если бы майор услышал эти слова не спросонья, а в такое время суток, когда он мог бы трезво их оценить, то может быть ничего, может, и не случилось бы. Но война шла уже больше месяца (Франция через такое время уже пала), но вермахт, прекрасно начавший восточную кампанию, все же умудрился увязнуть в укрепленных района линии Сталина, рассчитанных на противостояние польской армии начала тридцатых годов. Вот уже две недели на этих рубежах обильно политых немецкой кровью шли тяжелые бои, до зубовного скрежета напоминающие треклятое сражение за Верден в прошлую Великую Войну. Стремительного прорыва не получилось и вот теперь вермахту приходилось буквально прогрызать вязкую как карамельная масса оборону линии Сталина, а большевики не только оборонялись, но бывало дерзко контратаковали при поддержке своих тяжелых панцеров.

И вот сейчас, когда жгучая обида за неудачно начавшуюся кампанию, сплелась с волшебными словами «железный крест», сомнений у командира артиллерийского полка не было никаких. Бросив взгляд на карту, он убедился, что командир дивизии был прав. До указанного перекрестка, через который через несколько минут должен был проехать кортеж большевистского бонзы, свои снаряды могли добросить только орудия третьего дивизиона, укомплектованного тяжелыми пятнадцатисантиметровыми гаубицами 15cm sFH18. Ну что же, значит, так тому и быть. Несколько коротких команд и на огневых позициях закипела бешеная суета. Разбуженные еще до плановой побудки, немецкие артиллеристы работали как проклятые, подтаскивая снаряды и заряды, наводя, заряжая и изготавливая к бою тяжеленные гаубицы…

– Быстрее, быстрее, быстрее, белобрысые черти, – орал на них майор Фукс, – ваш отпуск в Фатерлянд в ваших же руках. Если разведка подтвердит, что вы сумели завалить этого жирного жидобольшевика, то тогда никто не уйдет отсюда обиженным.

Но если бы сейчас майор Фукс попробовал бы перезвонить генерал-лейтенанту Блюмму (ситуация немыслимая в любой регулярной армии, а не только в вермахте) и попросить подтверждение приказа, тот бы сильно удивился. Прибить высокопоставленного жидобольшевика, доннер ветер, это, конечно, очень хорошо, но дело в том, что он не отдавал такого приказа, хотя майор Фукс, мог бы поклясться, что с ним говорил именно генерал-лейтенант Блюмм.

Дело было в том, что на самом деле приказ об уничтожении хрущевского кортежа, включившись в телефонную линию через блок речевого сопряжения, отдал сержант егерской роты наземной разведки Карл Тоом, сам наполовину дейч, наполовину тарданец. При этом, уничтожая чужими руками врага Империи, он не испытывал ни малейших угрызений совести, а в отношении тех германских солдат и офицеров, которые стали орудием его возмездия, питал простую и ясную надежду, что однажды они отринут свои заблуждения, порвут с преступным прошлым и вместе с ним встанут под знамена Империи.