Герой Галактики возвращается - [236]

Именно воспоминание о шкафчике побудило Билла принять окончательное решение. Он изрядно устал от своей армейской стопы, а подходящей замены на Вырви-глазе было не найти. То есть, если он хотел обзавестись чем-либо поудобнее, ему следовало попасть в лагерь имени Бубонной Чумы. Отсюда вытекало, что первым делом надо вернуться в имперскую армию.

Кроме того, Билл опасался, если окопная война со временем перерастет в настоящую, быть подстреленным своими собственными товарищами и полагал, что, останься он с вырви-глазнийцами, подобной участи не избежать.

Вот почему Билл улыбался и счастливо позвякивал кандалами, не подозревая, что создал своим появлением сложнейшую административную проблему. Офицеры, к которым доставляли перебежчика, не желали брать на себя такую ответственность и, подальше от греха, отправляли Билла все глубже в тыл.

Разумеется, каждый из них, чтобы не быть обвиненным в пренебрежении долгом, приказывал добавить цепей; в итоге из очередной полковничьей резиденции полицейским пришлось Героя Галактики не выводить, а выкатывать, словно то был не человек, а бочонок с вином.

Но вот, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, весь в цепях, из-под которых виднелось только лицо с улыбкой до ушей, как у повредившегося в уме, Билл предстал — прикатился — пред светлые очи главнокомандующего.

— Добрый день, сэр! Я вернулся!

Генерал Мудрозад медленно повернулся и уставился на клубок хромированной стали.

— Клянусь Господом, мне знаком этот голос! — Генерал попытался раздвинуть цепи, чтобы получше разглядеть лицо Билла, но у него ничего не вышло. — Снять кандалы! Немедленно!

Адъютанты, штабные офицеры, охранники и все прочие, кто находился в помещении, кинулись выполнять приказ Мудрозада. Слева от Билла завязался кулачный бой: там сошлись врукопашную два офицера и женщина—сержант. Последняя могучим ударом повергла на пол капитана, а затем рухнула сама, получив от лейтенанта пинок в солнечное сплетение. То был не единичный случай; борьба продолжалась повсеместно, и Билл пережил несколько неприятных минут, пока его крутили и вертели во все стороны.

Наконец цепи сняли и генерал узрел перед собой того, кого назначил в свое время стрелком Господа.

Билл надеялся, что Мудрозад не забыл о своей щедрости.

— Ты?! — взревел генерал.

— Я вернулся! — воскликнул Билл, польщенный тем, что его все же узнали, и распростер объятия.

— Заковать его в кандалы! — распорядился Мудрозад.

Эта задача была потруднее прежней, поскольку Билл отнюдь не выказывал готовности сотрудничать, но превосходство в численности позволило офицерам справиться с непокорным солдатом. Вскоре Билл вновь оказался с ног до головы в цепях.

— Что ты можешь сказать в свое оправдание?

— Ссрргм ффмрфф хммфф. Мм нрнф ффррм мрффм. Мрггнфф!

— На каком языке он изъясняется? Позвать переводчика! — приказал Мудрозад.

Все, кто был в помещении и имел звание ниже полковника, бросились к двери, крича наперебой, что знают, какой это язык и кто может с него переводить. Сержант — та самая, что была повержена на пол и только-только поднялась, — сообразила, что к двери ей все равно не пробиться, а потому решила предложить кое-что новенькое.

— У него во рту железо. Снимите цепь с головы.

— Стоять! — рявкнул Мудрозад. Столпотворение мгновенно прекратилось. — Почему бы нам не снять цепь с головы этого мерзавца?

— А не опасно, сэр? — справился полковник.

— Замечательная идея, господин генерал! — одобрил майор.

— Вы великий мыслитель, сэр, — присовокупил капитан.

— Сэр, я преклоняюсь перед вашим гением, — заявил лейтенант.

— Идея-то моя, — пробормотала женщина—сержант.

— Сержант, снимите кандалы! — распорядился генерал.

Женщина прекрасно справилась с порученным заданием: она ловко выдернула кончик цепи изо рта у Билла, едва не лишив того клыков.

— Ну, Билл, что ты теперь можешь сказать в свое оправдание?

Билл покачнулся, однако устоял в вертикальном положении и попытался определить, какой из генералов, что маячил перед его глазами, всамделишный. Мудрозад всегда отчасти напоминал ему призрак; по такому поводу выбрать из множества одного—единственного представлялось несколько затруднительным. Впрочем, генералы стояли так близко друг к другу, что можно было и не вдаваться в подробности.

— И. о. капрала Билл прибыл в ваше распоряжение, сэр! — Билл хотел было отдать честь, но сумел лишь слабо звякнуть цепями. Что касается позы, его еще при заматывании вытянули по стойке «смирно».

— Вот как? Нет, вы только послушайте, каков наглец! Скажи-ка нам, дезертир Билл, изменник Билл, почему на тебе вырви-глазнийские нашивки? И где твой настоящий мундир? Ишь, вырядился!

— Сэр, — возразил Билл, — я не замышлял ничего дурного.

— Налицо неприкрытое оскорбление офицерской чести! Твой мундир сшит из ткани, а не из переработанной бумаги!

— Я тут ни при чем, — пролепетал Билл. — Мою форму забрали в госпитале.

— Ага! Вдобавок принимал помощь от врага! Трижды предатель! — Генерал повернулся и указал на троих офицеров. — Вы, вы и вы. Что скажете?

Офицеры с ужасом переглянулись, как бы умоляя один другого заговорить первым. Наконец самый смелый из них пришел, по всей видимости, к выводу, что неправильный ответ менее опасен, чем никакой.