Герой ее романа - [19]

У нее возникло такое чувство, что не выдержит и вот-вот грохнется в обморок. Ощущение было невероятным: влажное тепло, размеренное движение его губ. Она попыталась было протестовать, но ей удалось издать лишь короткий, негромкий всхлип, который не имел ничего общего с решительным возражением.

Как объяснил ей позднее сам Мэттью, в тот момент у него и в мыслях не было ничего эротического. Он просто-напросто был искренне озабочен состоянием ее руки и действовал мгновенно, не тратя ни секунды на раздумья. Так когда-то делала его мать, женщина прозаическая, воспитанная в сельской местности. Когда Мэттью был ребенком, мать частенько «лечила» его порезы и ушибы по старинке, нежно зализывая ранки любимого сынишки.

— Так поступают матери-самки многих животных, — напомнил он ей буднично и безыскусно.

— Да-да, — покорно согласилась Дженнифер. Ты конечно же помог мне тогда, но ведь ты… не моя мать…

— Ты права. Но когда нужно кому-то помочь, вспоминаешь то важное, чему научился в жизни, — проговорил он и нежно продолжил начатое дело: освобождение восхитительных бугорков ее груди с темными ареолами сосков от тесных оков кружевного лифчика, дабы они предстали наконец его нетерпеливому взору и столь же нетерпеливым губам…

Хотя окрестности университетского кампуса, где произошло это случайное столкновение, обычно многолюдны, в тот день по какой-то необъяснимой причине поблизости никого не оказалось. Они были одни, потому-то и не достиг чьих-то посторонних ушей испуганный вскрик Дженнифер, никто не увидел того по-мужски властного и одновременно заботливого взгляда, который обратил на нее этот змей-искуситель Мэттью. Возможно, его порыв изначально и не содержал в себе ничего эротического, но к тому моменту, когда он медленно отпустил ее пальцы, оба уже не сомневались в том, что должно с ними произойти. Собрание Майкла — их общий пункт назначения — все это было начисто забыто.

Дженнифер, смутно понимая, что делает, покорно шагала рядом с Мэттью, а тот покровительственно вел ее, едва ли не с чувством законного обладателя, по направлению к кофейне. Ее велосипед остался стоять прислоненный к стене на месте закончившейся столь благоприятным исходом аварии. Наверняка фирма, в которой Дженнифер взяла его напрокат, потребует с нее за порчу этой антикварной техники внушительный штраф, но в эти секунды ей все на свете было безразлично, за исключением ее нового знакомого.

Кафе, в которое привел Дженнифер ее спутник, было маленьким и тускло освещенным внутри. Здесь было сильно накурено и пахло свеже поджаренным арахисом. Они спустились вниз по ступенькам, и Мэттью, прикрывая Дженнифер от любопытных взглядов своим мускулистым телом, подвел ее к столику, втиснутому в узкую нишу.

Ее спутник сделал заказ на двоих: ей — капучино, себе — простой крепкий черный кофе.

— Прошлым летом я работал добровольцем в Судане и привык пить только такой, — пояснил он, когда официантка принесла заказ.

Объяснение было простым, даже незамысловатым, однако именно оно стало тем надежным фундаментом, на котором молодые люди сразу же принялись строить свои отношения. Их мгновенно объединило чувство общности интересов и жизненных целей. И, что самое удивительное, возникла интимность, которой Дженнифер с ее воспитанием вряд ли смогла бы достичь с такой легкостью, попытайся они нащупать нить взаимного узнавания лишь через одно физическое влечение друг к другу.

Оказалось, что ей не так уж трудно сбросить защитную броню недоверия к этому в общем-то незнакомому человеку и еще легче — проявить живой, неподдельный интерес к его работе добровольца. Куда проще, чем признаться самой себе в физическом влечении к нему. Выяснилось, что ей вполне по силам держаться естественно и непринужденно, без притворства и ложной скромности отвечать на его вопросы, открывать в самой себе интересные стороны. Было бы гораздо хуже, вздумай он подчеркнуто соблюдать дистанцию. Слава Богу, что все оказалось так легко и просто. Между собеседниками мгновенно установилась взаимная симпатия, которая приняла едва ли не осязаемые формы.

Вскоре от Мэттью и Дженнифер уже словно исходило сияние, и даже немолодая официантка, приносившая еще два раза им новые порции кофе, невольно издала вздох зависти и, вернувшись на кухню, рассказала своим товаркам о парочке влюбленных, которых она только что обслуживала.

Они болтали так долго, что пропустили полностью все собрание Майкла.

— Мне не хочется отпускать тебя. Не хочется расставаться с тобой, — произнес Мэттью, когда они вышли из кафе и зашагали по шумной, многолюдной улице. — Так много нужно тебе рассказать, так много услышать о тебе самой, о твоей семье. Мне необходимо знать все о каждом дне твоей жизни, начиная с появления на свет!

Дженнифер рассмеялась, покраснела, снова рассмеялась и лишь потом выразила протест:

— Но ведь это заняло бы всю ночь.

Она вновь залилась краской, но не девичьего смущения. Неожиданно ее охватило незнакомое ранее ощущение спокойного, ровного тепла, которое разливалось по ее телу при одной только мысли, каково было бы на самом деле провести ночь с этим Мэттью.