Герольды «Наследия предков» - [59]

Смысл этого обычая до сих пор не нашел однозначной трактовки. Но, вне всякого сомнения, он являлся частью религиозных представлений. Об этом говорит хотя бы тот факт, что после обращения германцев в христианство «покойная доля» играла не только важную роль в погребальных обрядах, но кроме этого, часть предметов из неё могла жертвоваться церкви. Так, например, сообщалось о погребении императора Карла IV: «После отпевания было пожертвовано его знамя… а затем был пожертвован его шлем». Суть этого обряда неоднократно менялась даже в ранние времена. Так, например, вещи из «покойной доли» не клались в могилу вместе с умершим. Они передавались следующему в роду «меченосцу», то есть старшему сыну. Если же у умершего не имелось сыновей, то вещи «покойной доли» передавались ближайшему по родству мужчине.

То есть «покойная доля» могла наследоваться так же, как и племенной двор. Однако если у обладателя меча не было сына или родственников-мужчин, то «покойная доля» следовала в могилу вслед за умершим. В более позднее время она могла быть отдана на сохранение в церковь. Согласно фризскому народному праву, «Короне истинной правды», «покойная доля» должна была переходить к ближайшим родственникам «меченосца». Показательно, что этот правовой обычай применялся не только в дворянских кругах, но и среди горожан и крестьян.

К «покойной доле» могли относиться предметы, которые не являлись оружием умершего главы рода. В связи с этим образом неоднократно упоминались крюки для котла и печати. Они передавались исключительно мужчине, но никогда — вдове умершего, его дочерям или другим родственницам. Эта женская часть «дома» считалась «стороной веретена».

То, что крюк для котла являлся частью «покойной доли», становится очевидным, если принимать во внимание, что крюк являлся собственностью хозяина дома, его символом. Поскольку умерший являлся выразителем интересов первопредка, то его символ должен был играть большую роль. Священнослужители со временем были лишены этой функции, так как их духовное посвящение не позволяло им входить в родовые вооруженные группы. Они не имели права принимать участие в кровной мести, участвовать в судах, их не приводили к присяге. У них даже не было собственности, которая и делала родственников полноправными членами рода. Поэтому они были приравнены к женщинам, входившим в род. Поскольку священнослужители относились в доме к «стороне веретена», то их наследование происходило по женской линии.

Герб или родовой символ умершего мог быть изображен на печати или перстне с печаткой. То, что они однозначно относились к «покойной доле», было продиктовано их функцией. Они не являлись некими индивидуальными вещами, но отвечали внутренним интересам рода как органичного целого. Эта роль может быть связана исключительно со специфическим предназначением печати и перстня с печаткой. Назначение этих предметов было во многом связано с тем, что на них имелось изображение герба или родового символа.

Родовой символ и его употребление превратили род в род. Эта взаимосвязь имела причиной внутреннее устройство рода. Принцип правопреемства, воплощенный в печати и перстне с печаткой, в значительной мере отражал структуру рода. Как было показано в предыдущей главе, внутреннее устройство рода основывалось на идее первопредка, являвшегося символическим главой и покровителем рода. По этой причине родовой символ должен был обрести свой истинный символ, будучи привязанным к данной идее. Подтверждение этого предположения мы находим в документе, датированном 1443 годом. Этот документ находится в архиве городского совета Каменца (Оберлазиц). В нем сообщалось, что в доме горожанина Бартеля Франкенталя вспыхнул пожар, который перекинулся на соседние дома, причинив «существенный ущерб телам и имуществу их владельцев». Это привело к тому, что между ним и городским советом началась судебная тяжба по взысканию компенсации за причиненный ущерб, в том числе с родственников виновника пожара. После этого Франкенталь представил поручительство и «торжественное обещание» нескольких владельцев дворянских поместий, которые располагались в окрестностях. На документе имелась печать, «принадлежавшая ему и его близким». На указанной печати имелся родовой символ, а также подпись «П(ечать) Бартеля Франкенталя». Печать с изображением родового символа была нанесена на документ, чтобы его «скрепить», то есть придать содержанию документа законную силу. По воле сторон наряду с Франкенталем ответственность должны были также разделить его родственники. Однако на документе значилась только печать Франкенталя, его родственники не подписывали этот документ, не прилагали к нему своих печатей с собственными родовыми знаками. Очевидно, что печати с родовым символом Франкенталя было вполне достаточно, чтобы обязать «его близких».

Подобное действие родового символа вновь указывает нам на внутреннюю структуру рода, на его целостный характер и проистекающие из этого общие обязанности и общую ответственность всех членов рода. Целостность рода основывается на идее «мира рода» как трансцендентном принципе, являвшемся общественным порядком. Родовой символ состоит в теснейшей связи с «миром рода», так как его использование являлось выражением упомянутой целостности, выраженной в действии.