Героические злоключения Бальтазара Кобера - [65]

– Я охотно выслушаю вас на исповеди, молодой человек. Идите к исповедальне – она возле статуи святого Иакова – и готовьтесь. Я приду через несколько минут.

Бальтазар пошел туда, куда указал монах, и опустился там на колени. Пламенная молитва сама излилась из его сердца: «Господи, сделай так, чтобы этот человек сообщил мне хорошие новости о Паппагалло и Каммершульце!», потом он стал ждать, пока дон Баттиста закончит устанавливать над скамьями деревянный резной орнамент, изображающий виноградные кисти, которые нависали над кубками. Наконец инок оставил своих помощников и вошел в исповедальню, надев сначала епитрахиль.

– В чем дело, сын мой? – прошептал дон Баттиста сквозь маленькую решетку, отделявшую его от Бальтазара.

– Я ученик Фридриха Каммершульце, – тихо ответил молодой человек.

– Не понимаю, о ком вы говорите… – сказал дон Баттиста.

Бальтазар с тревогой подумал, не ошибся ли он и тот ли это человек, но продолжал:

– Рыжий лис вертит хвостом, я с ним хорошо знаком – я хочу сказать, что я знаком также с Паппагалло…

– Я вижу вы знакомы со многими, – сказал монах, – но с кем еще?

Бальтазар молчал. Какого еще знака ожидал от него этот человек? Он пролепетал, заикаясь:

– Моя фамилия Кобер. Я родился в Баутцене. Мои отец и мать умерли. Паппагалло взял меня к себе…

По другую сторону решетки воцарилось долгое молчание. Наконец из полутьмы прозвучал голос:

– Мой бедный мальчик… Когда выйдете отсюда, опуститесь на колени, как будто вы приходили принести покаяние. Потом идите к Гарганелле, улица Сан Фантин. Это дом немного особенный, но эта деталь для вас не имеет значения. Позже я к вам приду.

– А где Паппагалло? И что с Каммершульце? – спросил Бальтазар.

Но монах уже ушел.

– К Гарганелле, улица Сан Фантин, – повторял молодой человек, притворяясь будто молится.

Повторял он эту фразу и тогда, когда вышел из церкви и искал «немного особенный дом», который указал ему его странный исповедник. Раза два-три он спрашивал дорогу, и ему показалось, что люди, к которым он обращался, смеются. Наконец он оказался на искомой улице. На вывеске было написано по-венециански, красными буквами на золотом фоне: «Гарганелла. Здесь принимают гостей». Эту надпись Бальтазар сумел в конце концов расшифровать. Он подумал, что это гостиница.

Когда он постучал, дверь сразу же отворилась, и показалась личность, подобных которой студенту никогда не приходилось видеть. Это была женщина в разнообразных и многокрасочных одеждах, похожая на башню, увешанную флагами, чью голову увенчивала рыжая прическа в виде пирамидального пирога, на самой вершине которого сияла стеклянная звезда. Это карнавальное существо излучало улыбку, похожую на зевок луны. Бальтазар остался стоять на пороге, немой, окаменевший. Но уже явились и другие девицы, разодетые и причесанные не менее красочно. Они смеялись, они толкались, словно вышли полюбоваться на обезьяну. Наконец вышла матрона, вся в черном, при появлении которой это светское общество разбежалось, и, наклонясь к нашему другу, ласково спросила, что ему надо.

Бальтазар, немного придя в себя, попробовал заговорить по-венециански, запутался и вернулся к немецкому языку, который синьора Гарганелла понимала превосходно. Узнав таким образом, что этого молодого человека направил сюда дон Баттиста, она поспешила пригласить его войти и какими-то узкими коридорами провела в комнату, предложила ему отдохнуть до прихода монаха и оставила его.

Бальтазар был весьма удивлен атмосферой этого дома, и он не понимал, почему все дамы, которых он здесь встретил, были так смешно наряжены, но подумал, что, наверное, такова мода в венецианском обществе, и начал с нетерпением ожидать человека, который принесет ему новости о Паппагалло, о Розе и, возможно, даже о Каммершульце. Пришел он в действительности лишь через три часа. К этому времени Бальтазар, находясь один в этой комнате, уснул.

Дон Баттиста Строцци сохранил от своих флорентийских предков аристократическую изысканность манер, которую не могла скрыть даже грубая шерстяная ткань его монашеского облачения. Он сел напротив нашего друга и сказал ему:

– Извините меня за то, что я вас так тщательно допрашивал совсем недавно… Мы боимся ловушек, которые расставляет нам святая инквизиция. Более тридцати из наших друзей были увезены под разными предлогами из Серениссимы и находятся сегодня в тюрьмах Рима.

– А Паппагалло? – спросил Бальтазар.

Дон Баттиста опустил глаза.

– Он в Риме.

– В тюрьме? В руках святой инквизиции?

– Нет, нет! Успокойтесь. Он на свободе, хотя и прячется. Пока не закончится процесс над Джордано Бруно, он останется там.

– А Роза, а другие актеры?

– Они здесь, в Венеции, – сказал монах.

Сердце Бальтазара подпрыгнуло от радости. Но дон Баттиста продолжал:

– Что же касается Каммершульце, мой дорогой мальчик, то я должен сообщить вам правду.

Не зная, как выразить то, что собирался рассказать, он колебался минуту, потом начал:

– В последний раз вы видели вашего замечательного учителя в гостинице в Боцене. Некий фламандец по фамилии Дюсберг разделил вашу трапезу. После чего они с Каммершульце вышли и больше не вернулись. Что же случилось? Так вот, мой дорогой мальчик, этот Дюсберг только разыгрывал из себя пьяного, а на самом деле был подослан к Каммершульце лютеранскими властями Дрездена и Нюрнберга, чтобы предложить ему ужасную сделку.