Герои на все времена - [3]

И на давно обжитых путях и там,

где еще не ступал человек,

в труде и бденье — и только так —

Дети Марфы проводят век.

Каждый день мы сталкиваемся с ними — на улице, в метро, в магазине, — и от их добросовестности зависят наши жизнь и здоровье. Мы слишком мало, слишком редко вспоминаем об этом. Нет, не так. Мы слишком редко вспоминаем Детей Марфы с благодарностью, зато сплошь и рядом клянем, когда в «Час X» рядом оказываются не они, а… «лишние люди», сложные и неординарные. Одно дело — читать о «переживающей глубокую личную трагедию натуре», совсем другое — нарваться на врача, которому в свете оных переживаний плевать на больных. Как неоднозначен и достоин сочувствия разочарованный в жизни и любви герой, когда, картинно докурив сигарету и выпив коньяку, он берет пистолет и идет мстить городу и миру. Как страшно зайти в супермаркет за батоном и схлопотать пулю от подобного страдальца. Чацкие в белых халатах и раскольниковы в погонах — это жутко, но заметно. Они — герои новостных лент, избирательных кампаний и триллеров. Идущие под пули «неоднозначных» бандитов максим максимычи и горбатящиеся за гроши в поликлиниках устименки остаются за кадром. Когда они в нужное время оказываются в нужном месте, этого никто не замечает, потому что не случается беды. «А город подумал — ученья идут», и давай дальше пить коктейли пряные и ждать новостей. Когда Дети Марфы не успевают, не справляются, падают под непосильной ношей, их же частенько и обвиняют. Обвиняют их, и когда они справляются, вынуждая отвечать за козл… То есть за «лишних людей», которых занесло в медицину, науку, школу, армию, милицию, адвокатуру…

Жил в Петербурге замечательный и, без сомнения, «нелишний» человек Артемий Николаевич Котельников, памяти которого посвящен один из рассказов сборника. Потомственный дворянин (прадед — предводитель Черноярско-Енотаевского и Царевского дворянства, дед — редактор петербургской газеты «Наша жизнь», дважды привлекался к судебной ответственности вместе с Куприным за пренебрежение требованиями цензуры), Котельников в детстве пережил голод Поволжья, а его юность совпала с войной. Выпускник артиллерийско-минометного училища принял боевое крещение на Курской дуге. Затем в составе Двенадцатой Киевской ордена Суворова, Богдана Хмельницкого, Кутузова Краснознаменной минометной бригады Первого Украинского фронта прошел от Белгорода до Берлина и Праги. После войны гвардии лейтенанта более чем настойчиво оставляли в армии, но он предпочел военной карьере юридический факультет ЛГУ. Был и прокурором, и следователем, и юрисконсультом, пока наконец не понял, что его призвание — ЗАЩИЩАТЬ, и не ушел в адвокатуру. Котельников работал до последнего своего дня, уже в больнице беспокоясь о том, что в Думе готовят подрывающий российское правосудие закон. И еще ему очень не нравилось то, что людей упорно приучают к грязи: «Именно утверждение «берут все», «все жулики, дураки и сволочи» толкает людей, особенно молодых, на нечестные поступки. Народ не верит в силу закона, а верит в силу взятки. Почему журналисты (писатели, к сожалению, тоже) всегда готовы написать про проворовавшегося чиновника или милиционера, а про то, как другой чиновник, не бывший три года в отпуске, упал с инфарктом на рабочем месте, а милиционер в одиночку пошел против четырех обкурившихся подонков с ножами, ни слова? Почему черное смакуется, а белое игнорируется? Когда-то в СССР «не было» проституции, наркомании, стихийных бедствий, а были только победы, победы и победы. Это неумно и недальновидно, но нынешняя тенденция к тотальной «чернухе» не менее порочна».

Ну что ж… Эпоха постмодернизма достигла своего зенита, уже предыдущие поколения властителей умов ниспровергли все, что могли и до чего дотянулись, вплоть до того что создали свой канон. Нынешнее поколение имеет право на свое видение и, вероятно, в состоянии поспорить с очередным сложившимся стереотипом. «Народ, забывший свою историю, обречен пережить ее вновь» — так и есть, и, наверное, помнить надо дольше и глубже. И шире, вероятно. «Популярная» история помнит единиц, и порой эти единицы более чем деструктивны. Но — ярки. Ярок был огонь Герострата. Поджигатель добился своего — его имя уцелело в веках, а многие ли знают имена строителей Парфенона? О да, покопавшись в справочниках, мы найдем Калликрата, Иктида… Более-менее начитанный человек еще припомнит Фидия, занимавшегося, говоря нынешним языком, художественным оформлением. А вот Герострата назовет практически каждый — его «самопиар» оказался действеннее. Справедливо? — Не очень. То есть совсем несправедливо на самом деле.

Бывают мирные эпохи без полководцев. Бывают спокойные эпохи без великих открытий. Бывают неяркие эпохи без взрывных, переворачивающих мир талантов. Не может быть эпохи без людей, делающих дело. Вернее, может, только эта эпоха надолго не затянется, ее сменит другая, в сравнении с которой любая постапокалиптика покажется идиллией.

И нынешний конкурс — дань чувству справедливости, попытка хоть как-то изменить баланс литературных весов в пользу тех, кто создает и хранит.