Герои Брестской крепости - [32]

И борьба продолжалась, несмотря на то, что главные группы защитников центральной цитадели перестали существовать как организованное целое. Только характер этой борьбы изменился. Уже не было единой обороны, не было постоянного взаимодействия и связи между отдельными группами обороняющихся. Оборона как бы распалась на множество мелких очагов сопротивления, но само сопротивление стало еще упорнее и ожесточеннее. Люди поняли, что вырваться из кольца осады им не удастся. Оставалось одно — держаться во что бы то ни стало, драться до тех пор, пока не придут на помощь свои с востока, либо до тех пор, пока будешь не в силах держать оружие.

Солдаты и офицеры противника с удивлением видели это совершенно непонятное, необъяснимое для них упорство последних защитников цитадели. На что они надеются, что поддерживает их силы? Такие вопросы жители Бреста нередко слышали от германских офицеров и солдат, участвовавших в боях за крепость.

Все это казалось невероятным. Убитые советские бойцы и те немногие, которые живыми попали в плен, были до предела истощены. Пленные выглядели ходячими скелетами, они шатались от голода, и вид у них был такой, что, когда их вели в лагерь, в деревнях, через которые они проходили, женщины не могли без слез смотреть на них. Их мучила такая нестерпимая жажда, что, когда конвоиры разрешали им напиться, они могли пить ведрами. При виде этих живых мертвецов трудно было поверить, что они в состоянии держать оружие, стрелять и драться врукопашную. Но такие же, как эти пленные, измученные, истощенные люди продолжали борьбу в крепости — стреляли, бросали гранаты, кололи штыками и глушили прикладами дюжих автоматчиков отборных штурмовых батальонов 45-й немецкой дивизии. Что давало им силы? — это было непостижимо для врага.

Да, силы их были на исходе! Советские воины с трудом держали в руках оружие, с трудом передвигались. И только неистовая, сжигающая сердце ненависть к врагу поддерживала их в этой борьбе, перешедшей уже за грань физических сил человека. Длинная череда страшных дней, проведенных среди огня и смерти в кипящем котле Брестской крепости, была для каждого из них школой ненависти. На их глазах в огне, под бомбами и снарядами гибли беззащитные женщины, маленькие дети, умирали, сражаясь, их боевые товарищи. Этого нельзя было забыть, как нельзя было забыть ночи на 22 июня, когда неожиданное нападение фашистских полчищ разом смяло и растоптало жизнь каждого из них. Столько неудержимой, яростной ненависти к убийцам в зеленых мундирах скопилось за эти дни в душах бойцов, что желание мстить стало сильнее голода и жажды. В этом, самом остром чувстве слилось воедино все — и воинский долг солдата, и гордая воля свободного человека, которого можно убить, но нельзя поработить, и сознание своего участия в огромной всенародной борьбе, идущей там, на востоке. Пусть они не знали никаких подробностей этой борьбы, но каждый из них чуял сердцем, что она идет не на жизнь, а на смерть.

День за днем, методично и последовательно артиллерия и отряды автоматчиков гасили последние очаги сопротивления в крепости. Но происходило нечто непонятное — эти очаги оживали вновь и вновь. Из подвалов казарм и домов, из глубоких темных казематов в толще земляных валов то здесь, то там вновь раздавались пулеметные очереди, винтовочные выстрелы, и кладбище 45-й гитлеровской дивизии в Бресте продолжало расти и шириться. Казематы и подвалы тщательно обыскивали, в домах, где оборонялись советские бойцы, взрывали одно за другим помещения, но спустя некоторое время стрельба возобновлялась из развалин. Отдельные группы бойцов пробирались на участки, где немцы давно считали себя хозяевами, и пули настигали фашистов в самых неожиданных местах. Защитники крепости спускались в глубокие подземелья и по неизвестным немцам подземным ходам покидали занятые врагом участки крепости, продолжая борьбу уже на другом месте.

Еще 8 июля командование 45-й дивизии послало вышестоящему штабу донесение о взятии крепости, считая, что оставшиеся очаги сопротивления будут подавлены в ближайшие часы. Но уже на следующий день число этих очагов увеличилось, и стало ясно, что борьба затянется.

Продолжали драться группы бойцов в западном секторе казарм и в здании 333-го полка, и вся эта часть Центрального острова оставалась недосягаемой для врага. На Западном острове еще раздавались пулеметные очереди и выстрелы пограничников. В северной части крепости продолжал стрелять дот у западного форта, и отчаянно дрались у восточных ворот последние оставшиеся в живых артиллеристы во главе с Акимочкиным. В одном из казематов внутри северного вала засели несколько стрелков, которыми командовал политрук Венедиктов. Немцы забрасывали этот каземат гранатами, но бойцы хватали на лету немецкие гранаты и кидали их во врагов. Даже Восточный форт, где, казалось, после страшного штурма не осталось ни одной живой души, вдруг снова ожил, и с его валов раздались очереди ручных пулеметов. И там, на валу форта, вместе с несколькими бойцами, уцелевшими после немецкого штурма, снова был их прежний командир майор Гаврилов.