Героев выбирает небо... - [21]

— Эй Глеб! Это Камиль. Не стреляй, я вхожу. Пауза, какая-то нехорошая тишина, снова крикнул. Спустя пару секунд Глеб отозвался, но очень уж странно. Что-то не так. Я решил не заходить через главный вход, а обойти дом, с другой стороны. Подхожу к стене, расположенной перпендикулярно дороге, вижу выбитое окно, осколки все внутри. Понятно, двух мнений здесь быть не может, кто-то зашел нам в тыл. Слышу Глеб, довольно ледяным, но тревожным голосом позвал меня еще раз. Спросил, чего я там копаюсь. А я не копаюсь, я маневрирую. Залез в комнату, прислонил карабин к стене, достал из-за пояса пистолет. Большим пальцем оттянул курок, прикрывая его левой ладонью, как ракушкой, чтобы уменьшить громкость щелчка. Взвёл. Прижал правый локоть к туловищу, поднося целик к глазам, левой рукой обхватил пальцы правой, создавая указательным пальцем опору для ствола, и медленно, водя им на уровне глаз, пошёл на голос Глеба. Когда я скользнул в приоткрытую дверь, мне открылась неприятная картина. Глеба держал на прицеле один из воинов Тыман, почему я его не заметил со всеми на дороге? Да потому что его с ними не было, он или отстал от них, либо они договорились встретиться на этом хуторе. И в тот момент, когда я держал его голову в ряд с мушкой и целиком, под ногой сухо скрипнула доска. Рука противника, сжимающая пистолет, быстро и неуловимо начала двигаться, поворачиваясь в мою сторону, но шансов у него не было. Пуля пробила ему череп чуть ниже виска, он вскинул руку вверх и вбок, падая в полу развороте.

До рассвета еще оставалось пару часов, но спать уже никому не хотелось. Мы с Глебом вытащили труп из дома и приволокли его во двор к остальным. Сложили всех в рядок, а Глеб накрыл их найденным в доме покрывалом. Я уже сидел на дощатом, прохладном полу, прислонившись к бревенчатой стене, растирал лицо руками, не открывая глаз. Перед глазами то и дело всплывали образы недавно случившегося боя, организм била крупная дрожь так, что руки тряслись. Это было моё первое убийство. По-честному, первыми были те двое возле двери, но стреляя в них, я даже не смотрел, просто направил ружье в их сторону и выстрелил. И то, убил я только одного, второго добил Глеб из пистолета, я чётко помню предсмертные крики от боли тыманца, а после выстрелов Глеба, они резко стихли. А вот этого в доме… Я без колебаний застрелил его. Даже автоматчик у меня не ассоциировался с чем-то ужасным. Его я тоже убил, но я не видел: ни лица, ни туловища, просто краешек головы, который я вскрыл метким выстрелом. В моей голове прокручивалась картинка случившегося. Я не мог поверить, что смог так хладнокровно, не раздумывая, убить.

Всё произошло как в кошмаре, у меня не было времени обдумывать свои поступки. Я понимал, что нам грозит опасность и действовал. Во многом мне помогли уверенность и спокойствие Глеба. Он чётко координировал меня, не оставляя времени для сомнений или нерешительности. Вот так было и с бандитом в доме, только командовал уже мой разум, принимая жёсткие, но верные решения. Я понимал это умом, но для сердца, для моей души — это так и осталось воспоминанием того, как я убил человека. Прострелил висок, глядя прямо в глаза. Удивленные, мне кажется на тот момент, уже понявшие все и смирившиеся, глаза. Сильное потрясение для психики. В детстве, обязательные игры в войнушки, где мы мелкими пацанятами с братом бегали по дворам, на строительных площадках, недостроенных или заброшенных домов, казались куда романтичней, чем оказалось в реальной жизни. Мы вдвоем всегда играли за хороших парней. Учиняя нешуточные, но детские бойни, против закоренелых «бандитов» из соседнего дома. «Кадим. Где ты? Как мне тебя отыскать?» На душе стало так тоскливо, адреналин все еще прошибал весь организм, пытаясь выбраться и оставить меня в покое.

Я размышлял над тем, что мне делать дальше, как искать брата, как самому не сгинуть в этих опасных землях. Здесь всё такое чужое, такое враждебное. Только небо оставалось родным, придавало чувство уверенности и спокойствия. Глядя на него, я по-прежнему верил, что я дома, только этот дом где-то далеко-далеко. Внезапно всплыла давно забытая шутка в голове и от неожиданности и нереальности всего происходящего, я засмеялся. Я не помню ее подробностей, но шутка звучала так:

— Что Вы почувствовали, когда впервые убили человека?

— Отдачу…

Глупо, но почему-то именно эта, не очень остроумная, но забавная потеха, вывела меня из ступора. Я осмотрелся, рядом со мной на стареньких матрасах сидел Илья. Он держал в руках блокнот, похожий на книгу с желтыми, но пустыми страницами. Илья старательно что-то вырисовывал карандашом, при свете масляной лампы, изредка его слюнявя губами. Я встал размяться. Заглянул к парню в блокнот. Там был запечатлён Глеб, в виде хорошо набросанного карандашом, скетч-портрета. Я удивился, но особо не предал, таланту мальчика, значение. И так хватало впечатлений. Глеб собирал с убитых трофеи и складывал на столе. Подойдя к столу, я взялся осматривать арсенал. У двоих бойцов были трёхлинейки Мосина, еще у одного, который поливал нас огнём, оказался довольно новый с виду, но давно устаревший даже в моём времени ППШ. У бандита убитого в доме была довольно новая СКС, похожая на мою, но в гораздо лучшем состоянии. Она висела у него за спиной в момент заварушки, я даже вспомнил её очертания в момент…в тот самый момент. Мысли снова спутались, опять вспышка в памяти моего выстрела и безжизненные глаза, глядящие на меня. Тошнота, комом подкатила к горлу, я, сглатывая, попытался продышаться. Вдох, еще. Вроде легче.