Германский вермахт в русских кандалах - [46]

А когда увидел Вальтера нового и голос услышал его измененный, то невольно отметил, что немец как будто бы даже подрос. Стал говорить уверенно и твердо, словно ждал возражений и, с крепнущей волей воскресшего в нем командира, готов был тут же пресечь любой протест.

— Теперь Вальтер даст кое-кому прикурить, да, Фриц?

— Вальтер есть фельдфебель, — уточнил уважительно Фриц.

— Да? Ну, теперь Себастьяну капец! Фриц, а что это за буквы у Вальтера на рукаве?

— КВ — командир взвода, — сказал Фриц и добавил, что за командирство Вальтер получает еще сто грамм хлеба.

— Ого! Куда ж он его столько ест?

И заметил Валерик, что немцы, которые «мухлевали», закладывая в штабели кирпичей половинки и трехчетверки, — стали спешно, но так, чтобы Вальтер не видел, свои штабеля очищать от кирпичного боя, по-воровски озираясь.

Началось это после того, как Вальтер приказал Себастьяну погрузить на машину свой штабель, в котором середина забита была половинками.

— Вас ист дас? — негромко спросил тогда Вальтер. — Что это?

Себастьян, улыбаясь кисло, на Вальтера не глядел и пальцы мял, будто они замерзли под взглядом командира взвода.

— Вернешься в Фатерланд и будешь так же мухлевать? Должен, по-твоему, так поступать настоящий немец? — спокойно заметил он Себастьяну по-немецки, но слово «мухлевать» по-русски произнес.

— Вальтер дал Себастьяну по кумполу, — заметил Бергер.

— А я думал, орать начнет! — зажмурился Валерик, будто готовился услышать крик ужасный.

— О, братишка. Убивать можно тихо, и Вальтер это знает. Он гороший солдат. Он получил из Фатерланд большую радость: в деревне у него все живы — фрау, дети, папа, мама… и старый пес… А Вальтер думал, что погибли все.

И Бергер вздохнул с застарелою болью и привлек Валерика к себе:

— Вальтер не боится ничего теперь. А где моя фрау? Где мои дети?.. О, майн Готт…

— Письмо тебе пишут дети твои и фрау, — нашелся Валерик.

— Ты горошо говоришь. Ты есть комиссар.

— Отто, а почему ты не командир? Разве ты не антифашист?

— Отто есть ветеринар. Отто есть специалист. Отто не гочет быть никто. Антифашист не есть специалист.

— И Вальтер не специалист?

— Вальтер есть гороший командир.

Валерику было приятно, что беззащитного в прошлом Вальтера, которого так жестоко обижал Себастьян, командиром сделали.

— Фриц, ты бы, наверно, был командиром получше, чем Вальтер!..

— Йа, йа, — Фриц соглашается и тут же внимание Валерика отводит от себя, указывая в сторону бачка с водою питьевой. — Вальтер курит!

И Фриц в пол-лица гримасу состроил, похожую на усмешку, показав этим самым неодобрение: вот, мол, только стал командиром, как сразу заважничал. Мы работать должны, а он в это время может курить сколько хочет! А ведь раньше совсем не курил!

Но Валерика это не трогало. Он уже знал, что командир взвода освобожден от работы. Заботило другое:

— Фриц, а ты мамку видел мою?

— Йа, йа, — Фриц покивал головой.

— Красивая мамка моя, да, Фриц?

Продолжая прилежно очищать кирпичи, Фриц только брови вздернул да головой покивал бессловесно.

— А давай сбегаем в гости к нам! Давай! Познакомишься с мамкой моей! Ты только Вальтеру скажи, чтоб тебя отпустил по-нормальному.

— Ферботен сбегаем, — крутит головой Фриц, явно не желая встречаться с той женщиной, красивой и молоденькой, что по утрам за ним подсматривает из кустов.

— Ферботен? А как же тебя сержант отпускал за водой? До самого колодца отпускал! А это дальше, чем до нашего барака!

— Гороший сержант — есть камрад.

— А «камрад» — это кто?

— Братишка золдатен.

— Солдатский братишка? Вот здорово! Это все потому, что он был хороший товарищ, тот красивый сержант. Алке-стрелочнице очень нравился, но дослужился до дембеля и уехал домой, на Кубань. А Ибрагимка остался: будет завод охранять… Фриц, а ты в каком полку служил? Номер полка был какой?

Фриц прекращает работу и настороженно смотрит на мальчика.

— Что ты так смотришь? Номер полка забыл, что ли?

— Йа, йа! Забыл, забыл! — с поспешностью, удивившей Валерика, Фриц закивал головой, оставаясь встревоженным.

— Ну, ты даешь! А мне надо точно знать, и Толяну надо.

— Кому надо знать? Кому?

— Мне надо знать и корешу моему, Толяну. Может, ты воевал в триста тридцать втором полку! — пишет Валерик на песке 332 и в число это тычет пальцем. — Вот в этом самом, что замучил нашу Зою Космодемьянскую!

— О! Найн, найн! — светлеет лицом обрадованный Фриц. — Дизер полк нету! Полк сразу нету! Зоя капут, унд полк разбежали!

— Разогнали?

— Расформировали тот полк, братишка, — пояснил Бергер, направляясь к бачку с водой. — Солдаты боялись в нем воевать: Сталин приказал из 332 полка никого в плен не брать, а стрелять на месте.

— Здорово как! Товарищ Сталин молодец! Фриц, а Сталинский хлеб от горбушки дают или мякишку?

Фриц усмехнулся:

— Вальтер будет сказать.

— С Вальтером я не дружу. Вот если бы ты сдался в плен, ты бы сказал: горбушку дают или мякишку.

— Ихь бин дойче золдат, елки-палки! — на Валерика глянул строго.

— А чей тогда Вальтер солдат?

Фриц поднимает брови и молчит, продолжая усердно сбивать старый раствор с кирпича.

— И Вальтер немецкий солдат, — за него отвечает Валерик. — Только сначала он был фашистом, а когда сдался в плен — антифашистом стал. Так? А сам улыбаешься!.. Вот был бы сейчас антифашистом и командиром!.. Ну, хоть бы на такусенький кусманчик сдался в плен, — большим пальцем Валерик показывает малую часть мизинца своего. — И был бы у тебя мундир, как у Вальтера, а этот, старый твой мундир мы бы дяде Ване сдали на корявки, за крючки и леску.