Германо-итальянские боевые операции, 1941–1943 - [47]
Дарлан, действуя от имени «правительства» Виши, сам себя назначил верховным представителем по Северной и Западной Африке и подписал приказы всем сухопутным, воздушным и морским силам в Северной и Северо-Западной Африке прекратить сопротивление. 14 ноября 1942 года Эйзенхауэр сообщил о соглашении с Дарланом, а Дарлан официально подтвердил, что он перешел на американскую сторону.
Жиро выразил свое возмущение сделкой с Дарланом, но в конце концов вынужден был признать совершившийся факт. Заместитель Эйзенхауэра генерал Кларк заставил обоих французских военных руководителей работать согласованно. Дарлан возглавил гражданскую власть, в Жиро — вооруженные силы.
Узнав об измене Дарлана, Петэн сместил его и назначил генерала Ногэса генеральным резидентом вместо Дарлана. Но, следуя примеру Дарлана, генерал Ногэс также перешел на американскую службу, и его оставили губернатором Марокко.
Таким образом, высадка англо-американских войск во всех 11 пунктах побережья Северной и Северо-Западной Африки прошла с минимальными потерями.
Вскоре англо-американскому командованию с помощью Дарлана «удалось без единой жертвы заполучить на свою сторону Французскую Западную Африку и ее стратегически важный порт Дакар»[32].
Чтобы понять суть последующих военных операций, заглянем на несколько недель вперед.
Вечером 24 декабря 1942 года Дарлан, приговоренный вишистами к смерти, был убит патриотически настроенным монархистом Фернаном Бонье де Ла Шапелем при загадочных обстоятельствах. Через 48 часов (26 декабря) убийца предстал перед судом военного трибунала и был расстрелян, но в 1945 году его реабилитировали. Но де Голля, в интересах которого косвенно действовал убийца, эта акция ни на шаг не приблизила к Северной Африке. Американское правительство тотчас же облекло генерала Жиро всеми полномочиями по линии гражданских и военных дел в Африке и установило во всех французских колониях режим военной оккупации.
Особой популярностью Дарлан у союзников не пользовался, его считали высокомерным французским националистом. Например, он потребовал от Эйзенхауэра разрешить привлечь 200 гвардейцев, чтобы отпраздновать годовщину победы Наполеона под Аустерлицем. Правда, и Жиро тоже не пользовался особым авторитетом.
Что же происходило на территории Туниса во время проведения операции «Факел»? Генерал Барре — командующий войсками Виши на территории этой французской колонии — за трое суток получил столько приказов, а затем их отмен, что потребовалось бы десяток страниц, чтобы подробно описать их. Лучше воспользоваться воспоминаниями очевидцев событий для воссоздания атмосферы тех дней.
Еще 7 ноября 1942 года, после обнаружения в море громадного флота союзников, французские войска в Тунисе были подняты по тревоге. Лейтенант Филибер так описывал события следующего дня.
«8 ноября в 6 часов утра я проснулся в отеле „Тунис Плаза“, где временно разместился. Телефонный звонок дежурного офицера известил меня о высадке англо-американских войск. Мне было приказано немедленно явиться в главный штаб. Сама новость стала для меня неожиданностью. Накануне речь шла об английских конвоях на Средиземноморском побережье, но не более того. Когда я прибыл, в штаб-квартиру стали поступать важные сведения о высадке. Она была осуществлена в Марокко и в Алжире. Тунис пока оставался нетронутым. Несмотря на факт агрессии, в сердцах многих офицеров загорелась надежда. Стало понятно, что судьба Франции в войне может поменяться коренным образом. Но в течение нескольких дней мы вынуждены были оставаться в ожидании. Наши подразделения были приведены в боевую готовность, призваны некоторые резервисты, а вооружение, хранившееся до этого на складах, было расконсервировано и доставлено в подразделения».
Такой же неожиданностью эта новость стала и для лейтенанта Парсево, офицера 4-го конного колониального полка «спаги» французской африканской армии, который был инструктором в известной военной школе в Саламбо:
«Наше удивление было огромным — 8 ноября 1942 года пришла телеграмма от верховного командования войск в Тунисе, в которой говорилось о полной боевой готовности подразделений, расформировании школы и возвращении в части нашей постоянной службы, откуда мы были откомандированы.
Этот приказ, казалось, будет исполнен в ближайшее время, и я с радостью присоединился к своему подразделению в городе Сфакс. Мы знали, что войска союзников пришли из Алжира и Марокко, но мы и представить себе не могли, какая роль выпала на нашу долю. К сожалению, подготовка к отправке не дала нам времени хорошо все обдумать».
Лейтенант Флорентин из 1-го батальона 4-го полка тунисских стрелков, дислоцирующегося в городе Габес, описывает обстановку в своем подразделении таким образом: «Большинство из них (арабов, жителей Туниса) не имели ни малейшего представления о войне. Тем не менее, различные тренировки, боевые учения, маршброски повысили их уровень выносливости и уменьшили их неприспособленность к военной службе, грубость и „неотесанность“. Но к сожалению, приходилось сомневаться в боевой ценности этих людей. Тунисцы всегда полагаются на свою интуицию. К тому же вот уже два года они слышали в своем родном городе восхищенные отклики о немецкой армии, и мы были виной этому. Они также знали, что националисты из Дестура видят в нашем поражении возможность вытеснить нас из Туниса. И все же солдаты-туземцы верили во Францию. Однако в ноябре 1942 года они были плохо вооружены: старые винтовки, уцелевшие после прошлых сражений, пулеметы „Гочкисс“. Только ручные пулеметы системы „Шательро“ модели „24–29“ могли хоть как-то сравниться с оружием противника. В изношенной обуви, в старой одежде, люди должны были пережить зиму в городах Северной Африки. Только колючей проволоки было в достатке. Она очевидно должна была стать универсальным средством от любого противника»
