Герцог-обольститель - [9]

– Каким образом моему брату удалось украсть ваши деньги?

Она посмотрела на него, как на тупицу.

– Он женился на мне.

– По-видимому, так, но я не могу понять, как женщина вашего ума и деловой хватки могла просто так отдать ему деньги, стоило ему лишь попросить. Интересно, как ему это удалось?

Оливия чуть было не растаяла от такого комплимента. Ни один мужчина, кроме ее отца, никогда раньше не называл ее умной.

– Эдмунд взял копии нашего брачного свидетельства и снял деньги с моего счета как мой муж. Не без помощи моего банкира, разумеется.

– Понимаю. Очень удобно.

– Вы что, мне не верите?

Он снова вздохнул и откинулся на спинку дивана.

– У меня нет причин не верить вам, леди Оливия, поскольку я знаю Эдмунда. Он мог так поступить. Мы с ним совершенно разные люди и не схожи характерами, но я понимаю, что он мог сделать это.

– Вы не пользуетесь парфюмерией, – не подумав, вдруг сказала она.

Его явно удивил этот неожиданный комментарий.

– Да.

– Выбор одеколона говорит об индивидуальности человека, его стиле и о многом другом.

– Вы хотите сказать, что я лишен индивидуальности и стиля, мадам?

– Нет, разумеется. Просто вы не нашли еще запах, который бы вам подошел.

Герцог Дарем улыбнулся ей:

– А вы свой нашли?

– Обычно я выбираю тот аромат, который созвучен моему настроению.

– Я это заметил.

– Заметили?

Он пожал плечами, словно его комментарий ничего не значил.

– Я очень восприимчив к такого рода вещам, леди Оливия.

Снова наступила неловкая тишина. Он продолжал внимательно ее изучать, и, к ее чести надо сказать, она оставалась спокойной, хотя и слегка покраснела. Она лишь надеялась, что он не заметил ее смущения.

Потерев подбородок длинными пальцами, он встал. Она сделала то же самое.

– Мне надо будет посмотреть копии ваших брачных документов, – сказал он.

– Хорошо. Сейчас их достану.

Она прошла мимо него к небольшому дубовому секретеру.

– У меня есть копии. У Эдмунда наверняка они тоже есть. Но я даю вам оригинал и хочу, чтобы вы мне его вернули.

– Кажется, вы все предусмотрели, леди Оливия.

– Да. – Она протянула ему гусиное перо. – И мне нужна ваша расписка на случай, если вы решите его не возвращать.

Он подошел к ней и встал совсем близко. Она не опустила глаз, но инстинктивно сделала шаг назад – чуть подальше от его очень высокого роста.

– Разумеется, леди Оливия, – согласился он, и в его тоне не слышалось насмешки.

– Прошу обратить внимание на то, о чем говорится в расписке: я передаю вам свое свидетельство о браке, которое должно быть мне возвращено по истечении времени, необходимого для его изучения.

Он наконец-то посмотрел на расписку и, взяв у нее перо, поставил под ней свою подпись.

– Благодарю вас, ваша светлость.

– Рад был услужить, мадам.

Оливия больше не могла выносить душную атмосферу в гостиной леди Абетнот, а еще более – его близость... На сегодня с нее хватит.

Она быстро собрала бумаги и передала ему.

С минуту оба медлили. Потом он спросил:

– Кем вы себя считаете, леди Оливия, француженкой или англичанкой?

Она удивленно отпрянула.

– Я и то, и другое.

Он продолжал смотреть ей в глаза, а потом кивнул:

– Разумеется.

Она не знала, как отнестись к его вопросу, а он ничего не объяснил.

Прошла еще минута в неловком молчании. Наконец он поклонился.

– Я свяжусь с вами через несколько дней, мадам, и мы с вами обсудим, что мы будем делать с моим своенравным братом.

– Благодарю, ваша светлость.

Он опустил глаза, и его взгляд остановился на ее груди, но она не шевельнулась.

– До свидания, леди Оливия, – попрощался он и вышел.

Ее сердце все еще сильно билось даже после того, как она услышала стук закрывшейся парадной двери.

Она опустилась на диван и уставилась в окно на проливной дождь. В голове у нее была всего одна мысль. «Он может оказаться для меня более опасным, чем Эдмунд...»

Глава 3

«Я и то, и другое».

Так она сказала и на балу, и ему уже тогда показалось это смешным. Как можно быть одновременно француженкой и англичанкой? Конечно, родители могли быть людьми разных национальностей, как, например, в случае с Оливией – отец у нее был англичанин, а мать – француженка. Но что было выше его понимания, так это то, что можно считать себя принадлежащим сразу к двум национальностям. Человек либо француз, либо англичанин.

Эта женщина вызывала у него непонятное беспокойство, даже раздражение. Для англичанки высокого происхождения она была необыкновенно умна. А ее внешность была выше всяких похвал. Это беспокоило его больше всего.

Но почему? – спрашивал он себя, сидя в карете, направлявшейся к дому Колина. В том, что она похожа на богиню, какой он увидел ее на балу, нет ее вины. Правда, он надеялся, что сегодня при свете дня она не будет столь привлекательна, однако ничто в ней – ни в лице, ни в одежде – не было даже отдаленно обыкновенным. Конечно, она была одета менее формально – в чем-то синем? Он не мог вспомнить. Но было очевидно, что в любой одежде или вовсе без нее она выглядела бы оригинально. Именно это мешало ему сосредоточиться на том, что она ему говорила. К тому же он не хотел себе признаться, что его неудержимо влечет к ней – жене его брата, дьявол бы его побрал. Все это может обернуться для него кошмаром.