Герцог Мальборо. Человек, полководец, политик - [62]

Территориальный рост Шведской империи был исключительно быстрым. Меньше сорока лет разделяет захват Риги в 1621 году и мир в Оливе 1660 года. Столь же быстро происходил ее распад. Можно сказать, что он начался в 1702 году, когда царь Петр захватил Нотебург (будущий Шлиссельбург), и закончился шестнадцатью годами позже, в 1718 году, когда пуля врага (или, возможно, шведа) положила конец жизни Карла XII. В 1697 году, в момент вступления на престол Карла XII, Швеция находилась на вершине своего могущества и достигла высшей точки влияния в международных делах. У нее была большая постоянная армия (60 тысяч человек) и первоклассный флот (42 линейных корабля и 12 фрегатов). Ежегодный доход королевства достигал более 6 миллионов серебряных талеров. Юный Карл унаследовал от отца, Карла XI, сильное и влиятельное государство. Впрочем, не все выглядело столь безоблачно.

Смутную тревогу у шведских политиков вызывала сама личность молодого короля. Тонко осязавший свою эпоху Вольтер писал, что Карл был человеком, который довел свои добродетели до их противоположностей. Каких результатов в политике в век изощренной дипломатии можно было ждать от правителя, не выказывавшего сочувствия к людям? Его называли жестоким, бесчувственным и холодным, как лед. Он действовал и мыслил непредсказуемо и постоянно ставил свое окружение в тупик. Зимой 1701 года один из его приближенных заметил, что «король не думает ни о чем другом, кроме войны. Он не обращает никакого внимания на советы других людей, и создается впечатление, что он действует по указанию самого Господа Бога…». Французский посол де Жискар в том же году докладывал в Париж: «Я серьезно думаю, что король Швеции боится остаться без врагов, если он заключит мир с Августом (польским королем. — Л. И.). От его предрассудков может вылечить только беда». Одно было ясно — шведский король чрезвычайно воинственный и безумно храбрый человек. В восемнадцать лет он вошел в походный шатер, как монах входит в келью для того, чтобы больше не покидать ее.

Скандинавия органично входила в круг дипломатии противников в Войне за испанское наследство. Тревоги Лондона по поводу поведения шведского короля отчетливо отразились в переписке между Мальборо и Годолфином. Получив новости, что французы выделили 600 тысяч крон для подкупа министров Карла XII, Джон немедля начал консультации со шведским послом в Лондоне Лиллиенротом. В октябре 1701 года Англия и Голландия пообещали безвозмездно передать Швеции 100 тысяч имперских талеров, а Голландия обещала еще дать 300 тысяч талеров под заем. Мальборо надеялся, что Швеция станет союзником Морских держав и отправит в их армию своих солдат. Дабы ускорить этот процесс, с подачи герцога в 1702 году в Швецию на английских кораблях было доставлено 2000 баррелей пороха.

И все же англо-голландские усилия заполучить Стокгольм в союзники против Версаля провалились. В конце 1703 года западные державы поняли, что Карл поставил целью лишить Августа II короны. Он ненавидел польского короля, наиболее ярко в Европе копировавшего Версаль, и писал о нем Людовику XIV: «Поведение его так позорно и гнусно, что заслуживает мщения от Бога и презрения всех благомыслящих людей».

Тем временем укрепившийся на российском троне Петр I сам искал союзников в Европе, которые помогли бы ему в войне с турками. Но его Великое посольство 1697 года не достигло желаемых результатов. Европейские державы были увлечены борьбой между собой и Россию всерьез не принимали. Тут следует сказать, что традиционное мнение отечественных авторов о том, будто англичане «симулировали дружелюбие» по отношению к Петру I, кажется не совсем убедительным хотя бы потому, что Англии приходилось лавировать и хитрить на всех дипломатических фронтах — это удел дипломатии любого государства и в любое время.

Но почему в начале Войны за испанское наследство Альбион предпочел иметь своим союзником Швецию, а не Россию, желавшую такого союза? Ведь еще Вильгельм III, встретившись осенью 1700 года в Гааге с русским послом Андреем Матвеевым, с похвалой отзывался о Петре. Ответ прост. Во-первых, Карл XII уже одержал внушительные победы. В 1699 году он с помощью англо-голландской эскадры нанес поражение датскому королю Фредерику IV, а в ноябре 1700 года — русской армии под Нарвой. Во-вторых, из двух «диких львов» русский царь был, по мнению Мальборо, более диким и в перспективе более опасным. Стоит только вспомнить поведение Петра и его людей, шокировавшее Европу во время Великого посольства! Перспективу возвышения России в Европе герцог предвидел точно. И, в-третьих, Карл находился ближе и мог бы быстро ударить по Франции.

Но предпочтение Карла Петру в Лондоне не было абсолютным. Об этом говорит следующий инцидент. 3 июля 1704 года шведский посол пожаловался Харли на то, что царь рекрутирует на службу большое число голландских моряков, а русские корабли курсируют в Северном море и Канале. Эти корабли, говорил посол, следует арестовать, как пиратские, потому что «царь не владеет частью этих морей и никогда не имел там кораблей, равно как и флота вообще». Но на фоне небольших успехов русских на Балтике в 1703 — начале 1704 года и особенно в условиях марша союзной армии на Дунай королева Анна дала уклончивый ответ: она не может рассматривать «царя Московии иначе, чем государя, который состоит с ней в дружбе и с которым она договаривается отдельно».