Герцог и актриса - [35]

Колину было жарко. Поерзав на кожаном сиденье, он снял сюртук, закатал рукава рубашки и решил, что, пожалуй, пора поговорить с Шарлоттой.

– Мы можем поговорить откровенно, Шарлотта? – спросил он.

Шарлотта вздрогнула и обратила к нему лицо:

– Вы что-то сказали?

Колин смотрел ей прямо в глаза.

– Я не думаю, что происшедшее сегодня в театре было случайностью.

Пытаясь осознать услышанное, Шарлотта несколько минут сидела молча. В голове у нее была полная неразбериха. Она нервно одернула юбки и посмотрела в окно.

– Я уверена, что это случайность, – неохотно ответила она, словно каждое слово давалось ей с трудом, – В театре такие происшествия не редкость, ваша милость.

– Это было заранее спланированное покушение, – с нетерпеливой досадой возразил Колин, подумав, что Шарлотта или недооценивает серьезность угрожающей ей опасности, или не хочет показать ему, что боится.

– Происшествие это, по сути, не могло быть заранее подготовленным, – сложив руки на коленях, со вздохом сказала Шарлотта. – Вряд ли кто-то намеренно пытался убить меня. Подобное предположение, на мой взгляд, попросту нелепо.

Пожав плечами, Колин все-таки решил пояснить ей некоторые вещи:

– Вы не допускаете, что в труппе есть один или даже несколько людей, которые завидуют вашему успеху? Кто, по вашему мнению, выиграет, если вы… потеряете свое место на сцене?

Шарлотта снова раскрыла веер и, обмахиваясь им, произнесла:

– Бог мой, как же сегодня душно!

– Шарлотта, прошу вас, не уклоняйтесь от ответа.

Она ответила неожиданно резко:

– Вы хотите поговорить об этом? Тогда сначала потрудитесь объяснить, сэр, почему вы оказались в театре?

И тут Колин вдруг подумал, что она считает его причастным к случившемуся: во-первых, именно он своим криком предостерег Шарлотту, во-вторых, в этот час в театре он был единственным посторонним человеком, причем человеком, которому она не доверяет. Да, скорее всего сейчас Шарлотта рассуждает именно так. У нее есть все основания обижаться на то, что он следил за ней без ее ведома.

– Я был там исключительно потому, что обожаю театр, – совершенно спокойно ответил он. – А также потому, что моя жена – выдающаяся певица, которая должна блистать в новой постановке самой известной оперы Балфа. Я не вижу ничего противоестественного в том, что хочу знать, чем вы заняты.

Шарлотта слушала его объяснения, нервно наматывая на палец локон, выбившийся из прически.

– Вам ни в коем случае не следовало являться в театр во время репетиции.

– Не думаю, что на всем свете найдется хоть один человек, который согласится с вами, – с улыбкой возразил Колин.

Шарлотта вначале никак не отозвалась на его слова. Она смотрела на него, подозрительно сощурив глаза и склонив голову набок. Потом спросила:

– Неужели у вас нет никакого другого, более важного, занятия, чем следить за собственной женой?

Ему хотелось бы знать Шарлотту лучше, хотелось бы полностью доверять ей, только тогда можно будет рассказать ей, что он делает на службе Короне. Решив про себя, что еще рано открывать Шарлотте все свои секреты, он ответил:

– Да нет, просто у меня отличные сотрудники, которые вполне справляются с работой, позволяя мне наслаждаться лицезрением моей супруги на сцене.

Шарлотта усмехнулась и решила оставить его заявление без внимания. Колин отнес это к тому, что, считая его отъявленным бездельником, она не испытывает к мужу особого уважения. Но это ему было безразлично. В свое время Шарлотта узнает правду, он даже представлял выражение лица, с каким она выслушает его рассказ.

Колин попытался вытянуть затекшие ноги. Карета по-прежнему двигалась медленно, то и дело останавливаясь и пропуская пешеходов и всадников. Город жил своей жизнью, распространяя присущие ему звуки и запахи, которые проникали в карету через трещину в стекле. Супруги находились уже совсем недалеко от дома.

– Вы сегодня пели замечательно, впрочем, как и всегда, – сказал Колин, надеясь перевести разговор на другую тему; как-никак они были наедине и никуда не спешили.

Посмотрев в окно, Шарлотта ответила:

– Я хорошо знаю партитуру, но никак не могу чисто взять верхнюю октаву в первом акте в дуэте с Порано. Он винит меня в неумении петь, но на самом деле мы оба прекрасно знаем, что у него самого сложности с речитативом и правильным ритмом.

– У Порано сложности с ритмом? – удивился Колин. Шарлотта посмотрела на него с некоторым недоверием. Колин не мог отвести глаз от ее прелестных губ.

– Бог с ним, это все мелочи. Думаю, вам все это безмерно скучно, – сказала Шарлотта.

Колин выждал с минуту и спокойно возразил:

– Это не так. Я прекрасно осведомлен и о способностях нашего итальянского друга, и о его нелепых выходках. Не забывайте, Шарлотта, что я истинный ценитель оперы.

Шарлотта кивнула, уголки ее губ приподнялись – она поняла, что муж ее дразнит.

– Этот человек очень талантливый фигляр, но только помните, я вам этого не говорила, сэр.

Колин усмехнулся, радуясь тому, что беседа приобрела доброжелательный характер.

– Ах вот как, фигляр! А что вы скажете насчет остальных артистов?

Шарлотта раскрыла веер и начала им рассеянно обмахиваться.

– С большинством из них я пела раньше и хорошо знаю, на что они способны и как интерпретируют музыку.