Герцог Бекингем - [24]

– Послушайте любезный, я совершенно случайно встретил старого приятеля, мэтра Кадудаля из Бреста, хозяина небольшой посудины которую я имел несчастье однажды зафрахтовать.

Дворянин кивнул вслед Поликену, что тащил под руку тучного буржуа.

– Он по старой дружбе уступил мне своего каурого жеребца, которого я обязуюсь не позже чем завтра на рассвете вернуть. По всему видать, что самому Кадудалю, до завтрашнего утра, он не понадобится.

Собственная шутка, так развеселившая барона, будто вода в песок впиталась в сознание трактирщика, отразившись на его лице недоверием. Но вскоре недовольство уступило место расположению, что отобразилось в слащавой улыбке кабатчика, вызванной появлением набитого монетами кошелька.

– В этой груде экю, которые вы, при возможности, передадите мэтру Кадудалю, если я запоздаю или, не приведи Господь, не вернусь, есть несколько лишних. И я не буду иметь ничего против, если завтрашним утром, наш друг недосчитается нескольких щитов¹ в своей серебряной гвардии.

Услужливость хозяина таверны брызнула, словно сок спелого винограда. Он, кланяясь, принял кожаный кошелек, приказав слуге вывести из конюшни жеребца метра Кадудаля.

Уже через несколько минут, Д'Анж с Поликеном неслись, подгоняя лошадей, по направлению к Лильбону, что отдаляло их от цели – города-порта Гавр. Остановившись у развилки дорог, барон поднялся на стременах, вглядываясь вдаль.

– Здесь неподалеку, есть подходящее место. Обе эти дороги разделяет глубокий овраг, нам следует поспешить затаиться на краю ложбины и дождаться тюремного экипажа.

Всадники устремились по краю оврага, не теряя из вида пролегавшую на противоположной стороне дорогу, которая несколько часов назад привела их в «Серебряную шпору». Наконец барон подал знак остановиться. Он, спрыгнув на землю, подошел к краю глубокой впадины, которая в этом месте сужалась и достигала не более двадцати туазов. Оглядев корягу, вросшую в землю на самом краю ложбины, Д'Анж приказал Поликену спешиться.

– Вскоре тюремная карета с эскортом, проследует по той дороге.

Он указал на параллельный тракт, что пролегал по ту сторону оврага.

– Приготовь свой мушкет. Ты должен будешь выстрелить в одного из солдат. Если не сумеешь попасть не беда, главное, что бы нас заметили.

Поликен заглянул в расщелину, где журчал проворный ручеёк.

– С такого то расстояния промахнуться?! Обижаете мессир, вам ведь прекрасно известно какой я стрелок, и вы не раз проверили меня в деле. Усомнись вы в моей меткости, полагаю, взяли бы кого другого.

Отвязав от седла вытянутый сверток и, разложив его на траве, он извлек из складок непромокаемой ткани чрезмерно длинный мушкет, граненый ствол которого значительно превышал обычные четыре с лишним пье и составлял более стапятидесяти калибров. Опытный стрелок трепетно и нежно провел пальцем по зеркальной поверхности курка с зажатым в нём кусочком пирита, поглаживая сверкающий на солнце стальной ударно-кремневый замок, весьма редко встречающийся в те времена. Восторженность воцарилась на лице Поликена, надевшего на плечо кожаную подушку.

– Отменное оружие. Клянусь святым Домиником, что с двухсот шагов попаду в яблоко насаженное на шип проклятого фламандского годендага².

Д'Анж достал из дорожной сумки ярко-голубой плащ.

– Хватит болтать! На вот, надень.

– Что за чертов маскарад? Меня ведь в этом плаще за лье можно разглядеть!

– Делай, что велят!

Грозно скомандовал барон.

Затаившемуся в зарослях кустарника стрелку, приготовившему заряженный мушкет, неподвижно застывший в стальной рогатине сошки, не пришлось долго томиться в ожидании. До того как до его слуха донеслись топот лошадей и скрип колес зарешеченного экипажа, трижды прокричала пустушка. Её глухой гортанный крик, мастерски воспроизведенный бароном, служил условным знаком посланным Д'Анжем, притаившемся где-то неподалеку, в густой листве. Поликен взвёл подпружиненный курок, прильнув небритой щекой к деревянному прикладу. В скором времени появилась карета, медленно громыхая по ухабам дороги, сопровождаемая кавалькадой из двух десятков солдат, чьи доспехи, лязгом и бряцаньем вторили скрипу колес.

Цепкий палец стрелка, нажатием на курок, привел механизм в действие: камень ударил по кресалу, вследствие чего прогремел выстрел. Удар свинцовой сферы весом в пять испанских кастельяно, выпущенной из черного жерла мушкета, глухим ударом, пробив кирасу, выбил из седла одного из всадников, опрокинув несчастного в дорожную пыль. Убитый стражник ехал бок о бок с офицером в дорогих доспехах, чей украшенный чеканкой миланский кабассет³ гордо венчал, развивавшийся на ветру, красно-синий султан. Сверкнувшие, под стальными полями шлема, зоркие глаза лейтенанта городской стражи месье де Лабордемона – отправленного капитаном Тестю в помощь лейтенанту кардинальской гвардии, господину Ла Удиньеру – молниеносно обнаружили стрелка, чей голубой плащ ярким пятном выделялся на фоне листвы и был хорошо заметен подвергшемуся нападению отряду.

– Вон он! Голубой плащ! Вон там, за оврагом!

Закричали солдаты, указывая в сторону, обратившегося в бегство стрелка.

– Лабордемон, за мной!