Герцог Бекингем - [18]

Никогда ещё Дордо так не ждал утра. Его руки и ноги затекли от полного окоченения, будто паралич разбил тело несчастного пикардийца. От холода зуб не попадал на зуб. Одежда набралась влаги, заключив капрала в объятия сырости, словно опустив в мокрый мешок. Изнемогая от судороги, сковавшей члены, он встал на четвереньки на дне лодки не в состоянии подняться на ноги. Кряхтя и причитая, Дордо пополз на храп хозяина посудины, полагая, что сей правильно выбранный курс не позволит ему вывалиться за борт, а подобный способ передвижения даст возможность, вскорости, обрести былую гибкость конечностей. Провисшие от сырости поля шляпы застилали толстяку глаза, поэтому свистящие хрипы, вырывающиеся из глотки рыбака, служили единственным ориентиром в непроглядной тьме. В столь нелепой позе, во время неспешного шествия застал его набат со стороны базилики Святой крови Христовой, возвестивший пятью раскатистыми ударами о приближении утра. Звон колоколов внезапно вырвал из объятий сна старого фламандца, заставив открыть глаза, и увидеть нечто непонятное, медленно и зловеще, в густом мраке, надвигающееся на старика, от чего у рыбака кровь застыла в жилах. Но тяжелая, переполненная невзгодами жизнь крестьян лишь обостряет чувство самосохранения, не позволяя потерять самообладания даже в момент внезапной опасности. Узрев в ночной мгле непонятный силуэт, напоминающий большую морскую черепаху, что медленно с неотвратимой угрозой приближается к нему, старик, не раздумывая, схватил весло и, что было силы, перетянул им неопознанное существо. Сколь велико было его удивление, когда из-под непроницаемого панциря, оказавшегося всего лишь мокрыми складками тяжелого дорожного плаща, послышалась брань на чистейшем шти², рассыпая проклятия на его седую голову:

– Ты, что с ума спятил, старая образина?! Я тебе не за то плачу, чтобы ты мне хребет сломал! ?

Пикардиец вскочил словно ошпаренный. Спохватившийся от шума приор схватился за шпагу, но запутавшись в складках непромокаемого плаща, рухнул на дно лодки, барахтаясь словно тюлень, попавший в рыбацкую сеть.

– Теофраст Дордо ещё никому не позволял бить себя веслом!

Не унимался толстяк, размахивая руками перед носом опешившего фламандца. Неизвестно чем бы всё закончилось, не подоспей Буаробер.

– Ну, хватит Тео, успокойся. Не стоит так кричать. Не знаю, что здесь произошло, но уверен, твой гнев необоснован. Сей милый господин, столь любезно согласившийся на наше предложение, лишь по причине нелепой случайности мог доставить тебе неудобства.

– Неудобства…

Недовольно пробормотал слуга, потирая пострадавшую спину. Французы огляделись. Клочки пушистого тумана зависли над гладью воды и сереющей набережной, обволакивая нижние этажи выстроившихся вдоль канала домов. Город спал, сомкнув ставни, словно укрыв за тяжелыми деревянными ресницами, окна-глазницы.

– Тишина.

С привкусом романтизма прошептал приор, взирая по сторонам.

– Скажите, любезнейший, не знаете ли вы дома, где проживает мэтр Рууд Ванбрёкелен, что не так давно переехал в Брюгге вместе с женой и двумя дочерьми? По моим сведениям его жилище находится на берегу канала, неподалеку от церкви Богоматери.

Старик задумался, прежде чем ответить хозяину, с опаской поглядывая на раздосадованного толстяка.

– А как выглядит этот дом?

Буаробер развел руками.

– Увы, мне не известно.

Он обреченно опустился на лавку, отрешенно глядя на едва заметную рябь волн.

– Хотя вот что, во дворе дома есть колодец, теплица и конюшня.

Не надеясь, что подобные уточнения могут помочь делу, приор проговорил их бессознательно, уже раздумывая над тем, как без помощи фламандца найти нужных ему людей. Оставаясь равнодушным ко всему происходящему, ровно, как и к тому, что промямлил француз, старик, был занят осмотром весла, выискивая трещины которые могли появиться вследствие встречи ветхой древесины со спиной капрала. Он не отрывая глаз от столь ценного для него орудия, безучастно произнес:

– Ежели есть конюшня, значит, могут быть и лошади.

Оживившийся Буаробер, поспешил дополнить:

– Да есть, есть лошади, пара крепких брабиносов!

– А, ну тогда знаю я этих людей. Это здоровяк Рууд, что живет с валлонкой Мартой и двумя девчонками, Камиллой и Мадлен.

Равнодушие старика привело в бешенство толстяка Дордо.

– Так тебя о них и спрашивают, старый хрыч!

Буаробер жестом унял разволновавшегося слугу, на, что старик, будто не было упрека, спокойно ответил:

– Ну, вот я и говорю, что знаю этот дом.

Почуяв приближение развязки, приор не мог сдержать радости.

– А, скажите, как нам добраться туда, ну, к дому метра Ванбрёкелена?

Оглядев набережную, фламандец, указал пальцем на один из мостов соединявших берега узкого канала.

– Видите вон тот мост? За ним канал поворачивает влево, вам нужно идти по набережной, вдоль канала.

– Постой, старина, ведь господин приор упомянул, что дом стоит на берегу каналаж.

Прервал рыбака нетерпеливый толстяк.

– Ну, так и есть.

– Что, черт возьми, ну?! Так нельзя ли к дому, который мы ищем, подойти на лодке?!

– Отчего же нельзя, на лодке оно даже лучше. На лодке можно войти прямо во двор, через арку.