Герберт Уэллс - [44]

Зачем мне всё это надо?

Ну, наверное, не только для массажа извилин.

Наверное, ещё и в знак признательности — тому же Герберту Джорджу Уэллсу, за науку. А то так бы, дурак, и звучал гордо».

3

И точно, двадцатый век начался для Уэллса не с фантастики.

Он начался для него с романа «Любовь и мистер Льюишем». Реалистического.

В «Мистере Льюишеме» Уэллс снова и снова возвращается к своему прошлому, снова и снова пытается осознать, каким это образом он всплыл, не остался в мутном придонном мире приказчиков и лавочников. Он подробно вспоминает университетскую лабораторию Томаса Хаксли и те времена, когда мистер Льюишем (читай — Уэллс) служил младшим учителем в частной школе в городке Хортли (Сассекс). Жалованье — сорок фунтов в год, из которых шестнадцать шиллингов он вынужден был платить миссис Манди — владелице маленькой лавки на Вест-стрит. Работа, работа и постоянный поиск более перспективной работы. Ни слова о любви. Ни слова об искусстве. Ни слова о науке. Вообще неизвестно, существует ли все это на свете, не выдумано ли какими-то недобрыми людьми? Но однажды по дороге из школы мистер Льюишем издали увидел ее — некую мисс Смит. И испытывал незнакомое раньше смутное волнение. Почему? Что случилось? Он никак не мог этого понять. Впрочем, и времени не оставалось на размышления: он беспрерывно бомбардировал письмами самые разные учебные заведения, — даже в Южно-Кенсингтонский Педагогический колледж естественных наук писал…

Неисповедимы пути Господни. Через три года, навсегда, казалось бы, потеряв загадочную мисс Смит, мистер Льюишем случайно встречает ее в Лондоне на спиритическом сеансе. Только теперь мистер Льюишем уже студент, человек прогрессивный. Он атеист, он давно уже не нуждается в гипотезе Бога. (Вспомните Энни Меридит — дочь пастора, не пожелавшую терпеть рядом атеиста.) Пораженный, после сеанса он догоняет Этель. Как так? Почему вы были на сеансе? И возмущается, услышав ее ответ: вы же ассистентка шарлатана! — «Но это мой отчим!» — И перед мистером Льюишемом открывается вся неимоверно закрученная интрига реальной жизни.

Итог предопределен.

«Мне безразлично, — признаётся он — где вы живете, и кто ваши родные, и принимали вы или не принимали участие в этом спиритическом мошенничестве. Я должен был вас найти! И я нашел вас!»

4

Нашел. И попал в ловушку.

Надо продолжать учебу, надо совершенствоваться в выбранных предметах, а как это делать, если даже проблема квартиры стала именно проблемой? Уж Уэллс-то хорошо изучил её — еще во времена первого брака с Изабеллой. Проблема квартиры, написал он тогда в одном из первых рассказиков, — проблема давняя. Наверное, она возникла в тот момент, когда Адам и Ева покинули райский сад. Вот с той поры и бродят по предместьям Лондона молодые пары с розовыми ордерами на право осмотра.

Для поисков квартиры мистер Льюишем выбрал район к югу от Бромтон-роуд. Там жили многие его сокурсники, но большой роли это не играло. Цена — вот что играло первую роль. На Бромтон-роуд можно снять дешевую необставленную квартиру; на сотню семейных пар, живущих в Лондоне в необставленных квартирах, с трудом найдется пара, обитающая в квартире обставленной. Для опытной квартирохозяйки отсутствие у жильцов мебели — прямое указание на то, что они не слишком платежеспособны. Одна такая сразу заявила мистеру Льюишему, что не любит держать у себя дам, потому что «с ними хлопот не оберешься», другая была такого же мнения, еще одна сказала, что мистер Льюишем «слишком молоденький еще, чтобы жениться», четвертая сдавала комнаты только одиноким джентльменам, пятая оказалась не в меру любопытной: ей хотелось знать о своих будущих жильцах кучу подробностей, поэтому она подвергла мистера Льюишема продуманному перекрестному допросу и уличив, его в явной, по ее мнению, лжи, выразила опасение, что вряд ли ее комнаты ему подойдут. Но особенно запомнилась мистеру Льюишему опрятного вида немка, прилично одетая, с челкой из льняных кудряшек. Она будто всплыла из прошлого самого Уэллса. «Из уст ее изливались бесконечные потоки слов, по большей части, безусловно, английских. На этом языке она и высказала условия. Она просила пятнадцать шиллингов за крошечную спальню и маленькую гостиную, расположенные в первом этаже и разделенные между собой двухстворчатой дверью, «плюс обслуживание». Ну, еще уголь; он стоит «шесть пенсов терка» (имелось в виду небольшое ведерко). Заодно выяснилось, что немка не поняла мистера Льюишема, когда он говорил, что женат. Но, поняв, не колебалась ни минуты. «Токта, — сказала она твердо, — фосемнатцать шиллинков, и платить перфый тень кажтой недели. Да?» Мистер Льюишем еще раз оглядел комнаты. Они казались чистыми, а китайские вазочки, полученные в виде премии из чайного магазина, потемневшие от времени олеографии в позолоченных рамках, два мешочка, предназначенные для туалетной комнаты, а пока фигурировавшие в качестве украшений, комод, передвинутый из спальни в гостиную, просто взывали к чувству юмора. «Беру комнаты со следующей субботы», — наконец объявил он…»

5

Роман приняли по-разному. Генри Джеймс упрекнул «Мистера Льюишема» в излишней простоте, Энтони Уэст — чуть ли не в безликости, в слишком большой приближенности к реальной жизни.