Гептамерон - [30]

Вечером, после того как все посетители уже разошлись, явилась Флорида, которую даже муж ее уговаривал пойти навестить больного. Она надеялась, что принесет ему утешение, признавшись в своей любви к нему и заверив его, что будет любить его, насколько ей это позволит ее честь. Но вместо этого, едва только она села в кресло у его изголовья и увидала на лице его слезы, она залилась слезами сама. Видя, как молодая женщина удручена предстоявшей разлукой, Амадур решил, что, пока она пребывает в смятении, ему будет легче совершить то, что он задумал, и поднялся с кровати. Полагая, что он еще слишком слаб, Флорида попыталась ему помочь. А он стал перед ней на колени и сказал:

– Неужели я должен теперь потерять вас навеки?

И, произнеся эти слова, он совсем обессилел и упал в ее объятия. Флорида подняла его и старалась его поддержать, делая все, что могла, чтобы его успокоить. Но средство, которое она употребила, чтобы облегчить его страдание, заставило его страдать еще больше. Продолжая притворяться еле живым и не говоря ни слова, он стал тянуться к тому, что ревниво оберегает женская честь. Разгадав его намерения, Флорида сначала не верила своим глазам, ибо знала его как человека благородного. Она только спросила, что он такое задумал. Но Амадур боялся высказать свою просьбу вслух, чтобы не услыхать в ответ исполненные целомудрия слова, и молча продолжал свое дело. Флорида, которая все еще никак не могла поверить, что это посягательство на ее честь, решила, что он просто помутился умом. Поэтому она громко позвала одного из придворных, находившегося в это самое время в соседней комнате. Тогда Амадур, обезумевши от отчаяния и совершенно лишившись сил, упал на кровать, и произошло это все так стремительно, что вошедший придворный решил, что он уже испустил дух.

– Уксусную примочку, скорее, – закричала Флорида, поднявшись с кресла. – И когда придворный вышел, она обратилась к Амадуру с такими словами:

– Амадур, вы, должно быть, сошли с ума! Что это вы задумали сделать?

Амадур, которого любовь совершенно лишила рассудка, ответил:

– Неужели за всю мою долгую службу вы платите мне такой жестокостью?

– Так вот, значит, как вам дорога моя честь, о которой вы столько всего говорили! – сказала она.

– Ах, сеньора, – воскликнул Амадур, – можно ли было любить вашу честь больше, чем любил ее я, ведь до тех пор, пока вы не вышли замуж, я сумел заставить замолчать свое сердце и не дать вам почувствовать всей силы моих желаний. Но теперь вы замужем, и все так легко можно скрыть. Неужели я и теперь должен просить у вас то, что принадлежит мне по праву? Ибо и сами вы полюбили меня за эту мою любовь. Тот, кому первому досталось ваше сердце, так мало уделял внимания вашему телу, что потерял и то и другое. Тот же, кто владеет сейчас вашим телом, не достоин владеть вашим сердцем, а раз так, то, значит, у него нет прав и на ваше тело. А ведь я, сеньора, целых шесть лет переносил ради вас столько страданий и столько горя! Разве не мне по праву принадлежат и тело и сердце той, ради которой я забывал о себе самом и о своем собственном сердце? Если же вы хотите сделать вашей защитницей совесть, то помните, что, когда и тело и сердце охвачены любовью, в них нет места греху. И даже если отчаяние заставит влюбленного лишить себя жизни, грехом это счесть нельзя, ибо страсть может сделать человека безумцем. Самые тяжкие муки – это муки любви, и ничто так не ослепляет нас, как любовь. А раз так, то можно ли почитать грешником того, кем движет неукротимая сила? Я покидаю вас – и без надежды когда-либо вас увидеть. Но если перед моим отъездом я получил бы все то, что заслужил моей безграничной любовью, я увез бы с собою достаточно сил, чтобы терпеливо снести всю горечь этой долгой разлуки. Если же вам не будет угодно исполнить сейчас мою просьбу, вы очень скоро будете иметь случай убедиться, что ваша суровость стала причиной моей несчастной и самой жалкой смерти.

Флорида, опечаленная, пораженная тем, что слышит такие речи от человека, в котором она не могла даже заподозрить подобного безумия, сказала ему, заливаясь слезами:

– Увы, Амадур, где же все те благородные чувства, о которых вы говорили мне, когда я была еще девушкой? Неужели в этом-то и состоит та честь и та совесть, которые вы превозносили при мне столько раз, убеждая меня, что лучше умереть, чем потерять их? Разве вы позабыли о добродетельных женщинах, противостоявших бурной страсти, которых вы сами же приводили мне в пример, и о презрении, с каким вы всегда говорили о тех, кто поддается безумству? Я никак не могу представить себе, Амадур, что вы настолько переменились и в вашем сердце не осталось больше ни Бога, ни совести, ни уважения к моей чести. Но если все действительно так, как вы говорите, то я должна только благодарить Господа Бога за то, что его доброта предупредила несчастье, которое мне сейчас грозило, и ваши слова открыли мне ваше сердце, которое я за столько лет так и не сумела узнать. Ибо, расставшись с сыном Энрике Арагонского не потому только, что он женился на другой, но потому, что я знала, что он любит другую, и выходя замуж за человека, полюбить которого я не могу, как бы я ни старалась это сделать, и который остается для меня совершенно чужим, я думала о вас и мечтала отдать безраздельно вам одному и сердце мое, и любовь, дабы наша дружба зиждилась на том высоком достоинстве, которое я видела в вас и которого, как мне казалось, я с вашей помощью достигла сама: любить свою честь и совесть больше, чем жизнь. И, положившись целиком на благородство ваше, которое я считала каменной твердыней, я пришла сюда в уверенности, что камень этот незыблем. И что же, Амадур, за единое мгновение вы открыли мне мой обман: оказалось, что здание свое я строила не на гладком и прочном камне, а на зыбком песке и на куче отвратительной грязи. А немало ведь уже сил было положено на то, чтобы воздвигнуть обитель, в которой я собиралась жить всю мою жизнь, и вот вы пришли и сразу разрушили все. Что же, теперь вы должны навсегда расстаться с надеждой, которую я столько времени поддерживала в вас, и понять, что, где бы я ни была, вы не только не должны более искать встречи со мною, но даже и писать мне – и не должны ожидать, что я когда-либо изменю это мое решение. Мне очень горько вам это говорить, но я пришла сюда, чтобы поклясться вам в са-мои чистой дружбе, а сейчас, после всего того, что случилось, в сердце моем для вас больше нет места. К тому же обман ваш так жестоко меня сразил, что теперь жизнь моя неминуемо станет короче и конец моих дней будет отмечен печалью. А сейчас мне остается только сказать вам: прощайте – и навсегда!