Георгий Скорина - [55]

Гремя, опустились тяжелые цепи, и в арке красных ворот, гарцуя на гнедой тонконогой кобыле, показался богато одетый всадник, сопровождаемый трубачами и вооруженной свитой.

В тот же миг, пришпорив коня, обойдя золоченые дроги, мимо возмущенных священников и вельмож проехал Глинский. За ним промчались Андрей Дрожжин и немец Алоиз Шлейнц.

Все, кто стоял вдоль мостовой, двинулись к красным воротам, окончательно сломав порядок траурного шествия. Некоторые бросились в обход, в переулки.

Путаясь в длинных хитонах, суетились нищие со свечами в руках.

Сердито кричал что-то пан Ласский. Радзивилл приказал латникам расчистить дорогу.

– Спокойно, панове, – гремел голос воеводы. – Ясновельможный наследник великого князя Литовского прибыл! Виват Сигизмунд!

– Виват! – заревели паны.

Подняв над головой меч-щербец, Николай Радзивилл торжественным шагом двинулся к Сигизмунду.

Но он опоздал.

Будущего великого князя и короля Сигизмунда встретил Михайло Глинский. Гордый и воинственный претендент на престол Великого княжества Литовского Михайло Глинский первый преклонил колени перед Сигизмундом.

Не сходя с коня, Сигизмунд выслушал верноподданническую речь Глинского.

Паны воеводы, минуту назад готовые броситься на Глинского, теперь остановились на почтительном расстоянии, обмениваясь недоуменными взглядами. Замолк и собравшийся вокруг народ. Мало кто понимал латинские слова, и еще непонятней слов было поведение князя Михайлы.

– Эге, – сказал незнакомец, стоя в коляске рядом со Сташевичем, – кажется, от большого грома и малого дождя не случилось. Не подъехать ли нам полюбопытствовать, пан… простите, не знаю вашего уважаемого имени.

– Сташевич Эдуард, – ответил отец Маргариты, продолжая настороженно смотреть в сторону красных ворот. – Позвольте и мне узнать имя пана?

– Адверник Юрий, – просто ответил незнакомец.

Маргарита пристально посмотрела на него. Адверник смущенно улыбнулся ей и счел нужным добавить:

– Я житель и домовласник этого места…

– Весьма рад, пан Адверник, вашей компании, – быстро сказал встревоженный Сташевич. – Но дочь моя не совсем здорова.

– Ах, отец, – горячо возразила Маргарита, – мне так хотелось бы посмотреть еще.

– Не каждый день, пан Сташевич, приезжают к нам в Вильну наследники престола, – поддержал ее Адверник.

Когда, оставив коляску и протиснувшись сквозь толпу, Адвернику и Сташевичу удалось подвести Маргариту почти вплотную к живой цепи ландскнехтов, охранявших будущего короля, церемония встречи уже подходила к концу.

Поцеловав меч-щербец в руках виленского воеводы, Сигизмунд по очереди обнялся с вельможами. К Глинскому подошел позже всех.

– Обнимаю друга нашего, верного слугу и брата! – громко сказал он, повернувшись к народу. – Пусть этот день, когда князь Михаил принес свою клятву, запомнят все!

– Запомнить! – с визгом крикнул Ян Забржзинский.

– Запомнить! – повторили за ним воеводы.

– Запомнить! – улыбаясь, согласился Сигизмунд.

По знаку Радзивилла латники схватили в толпе двух бедно одетых мальчиков и вывели на середину образовавшегося круга.

Мальчики испуганно смотрели на воевод, не понимая, что хотят от них эти богатые, сильные люди.

Сигизмунд бросил на землю два червонца. Телохранитель подобрал их и отдал мальчикам.

– Золотые, золотые, – зашелестел в толпе завистливый шепот.

И тут же кто-то, нехорошо засмеявшись, прибавил:

– А сейчас будет доплата!

Тут мальчиков положили на мостовую, лицом вниз, сорвали с них штаны, и над худенькими телами просвистела лоза.

Улица огласилась воплями.

Воеводы смеялись.

– Запомнят! – визжал Забржзинский, довольный тем, что это именно он первый сказал Сигизмунду о древнем обычае.

Он выхватил у одного из латников прут и, хохоча, сам стал сечь мальчиков.

– Навеки запомнят!

– Боже мой… за что их? – Маргарита закрыла руками лицо.

Адверник молчал.

– То есть наш старый обычай, – улыбаясь, разъяснил Сташевич, – чтобы не пропало в памяти событие. Вырастут хлопцы, состарятся, но будут добре помнить, как обнялись на дружбу Сигизмунд с князем Глинским.

Глава III

Весь день королевские стражники неотлучно сопровождали обоз купца Алеша.

Обоз возвращался назад, в Краков, по уже знакомой дороге. Ночью остановились на отдых, разбив лагерь на обочине возле густого паросника.

Дождавшись, когда все затихли, Георгий тихонько подполз к Алешу.

– Прощайте, пан Алеш, – прошептал он на ухо своему новому другу. – Я ухожу.

– Один? – удивился Алеш. – Опасно, Франтишек, теперь кругом тут неспокойно.

– Все же лучше, чем вернуться в Краков с конвоем, – ответил Георгий, сжимая руку пана Алеша. – Вы знаете мои планы, не удерживайте меня, добрый друг. Я должен идти.

Помолчав, Алеш обнял Георгия.

– Жалею, что расстаемся, – грустно сказал старик. – Мне также придется, видать, повернуть к дому. Думал я уговорить тебя поехать со мной в золотой наш стобашенный город… Через год-два я снова в этих местах буду, и ты бы вернулся.

Посетить Прагу – сердце Чешского королевства хотелось Георгию, и случай сейчас, казалось, был подходящий, но, избрав для себя другой путь, он не мог принять предложение чеха.

Алеш помог ему незаметно обойти спящих охранников. Проводив Георгия до опушки, он долго смотрел в густеющую темень, в которой словно утонул этот полюбившийся ему молодой бакалавр.