Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи - [55]

В 1922 году БКП начала политическую кампанию в защиту Советской России, против присутствия врангелевских войск в Болгарии. В кампанию активно включился и Георгий Димитров, выступивший на нескольких митингах. Даже газетный отчёт передает накал его темпераментной речи в Софии 31 марта: «В то время, когда в Поволжье голодают 20 миллионов русских крестьян, врангелевский штаб закупает болгарское продовольствие, чтобы вести войну против голодающих в России. Когда кооператив „Освобождение“ покупал продукты для спасения голодающих, наши буржуазные партии подняли отвратительный вой. Почему же сейчас они не протестуют против закупки продовольствия Врангелем? Они помогают ему. <…> Они хотят использовать врангелевскую армию против болгарского большевизма. Они готовятся совершить государственный переворот, провозгласить военную диктатуру и втянуть болгарский народ в войну против своих русских братьев»^{64}.

По одним данным, политическая кампания коммунистов опиралась на полученные партийной разведкой сведения об антиправительственном заговоре, составленном лидерами болгарских монархических организаций и высшими чинами Белой армии. Согласно другой версии, в распоряжении болгарских властей оказались документы, изобличающие белогвардейское командование в заговоре. Похищение и передачу этих документов организовал резидент Разведуправления Красной Армии Борис Иванов, состоявший в миссии советского Красного Креста.

В марте, воспользовавшись конфликтом со стрельбой между русскими и болгарскими военнослужащими в одном из городов, правительство Стамболийского приняло решение разоружить белогвардейские части и предложить эмигрантам либо найти себе работу, либо возвратиться на родину. В результате русские воинские части были расформированы, а военнослужащие переведены в разряд гражданских лиц, добывающих своим трудом хлеб насущный. Осенью из Болгарии были экстрадированы 58 русских генералов и высших офицеров, в том числе и генерал Кутепов, впоследствии возглавивший в Париже Российский общевоинский союз (РОВС).

Но в Болгарии нашли приют не только военные, но и гражданские люди — всего здесь оказалось около 36 тысяч наших соотечественников. Их жизнь сложилась далеко не одинаково. Безусловным уважением пользовалась интеллигенция — артисты, учёные, врачи, инженеры, учителя, агрономы. Многие из них внесли значительный вклад в развитие образования, экономики, науки и культуры Болгарии. Пожалуй, к этой категории эмигрантов применима характеристика болгарского мемуариста: «Русские были приняты радушно и с симпатией. Они внесли в софийскую жизнь новый элемент — мужскую приветливость, женскую грацию и изысканные манеры». Однако вряд ли справедливо распространять такой вывод на всю эмигрантскую массу. Многие русские люди, покинувшие родину иногда даже не по политическим мотивам, а в общем потоке, особенно семейные, оказались в плачевной ситуации, несмотря на помощь благотворительных организаций. Подчас у них не было работы, не было пригодного жилья и не было никакой надежды на будущее. Архивные фотоснимки и мемуары запечатлели без прикрас жизнь несчастных эмигрантов, выполнявших самую тяжёлую и чёрную работу за скромное вознаграждение или просто за прокорм и крышу над головой. Им было не до «изысканных манер».

Впоследствии одни наши соотечественники покинули Болгарию и отправились дальше в поисках лучшей доли, другие натурализовались и обрели здесь вторую родину, третьи оказались в рядах антисоветских и даже профашистских организаций. Но большинство беженцев вернулись в Россию.

Болгарские коммунисты вели агитацию среди эмигрантов, призывая их возвращаться на родную землю. Организацией репатриации занимался Союз за возвращение на родину (Совнарод). Димитров был хорошо осведомлён о деятельности этой организации — там работала Елизавета, вдова брата Николы. Выполняя волю покойного, эта отважная женщина с великими тяготами добралась через границы и фронты Гражданской войны до Софии и привезла бабушке Парашкеве двух внучек — Олю и Веру.

Елизавета рассказала, что пришлось пережить ссыльнопоселенцам в далёкой Сибири. Никола подряжался заготавливать дрова, мостить дороги, пока не заболел. Семью стала содержать Елизавета мытьём полов и стиркой белья. Никола ходатайствовал о переводе в Минусинск, где надеялся устроиться в типографию. Его поддержал врач Енисейской больницы Вицин, известный своим гуманным отношением к политическим ссыльным. Второго августа 1914 года Вицин выдал Димитрову медицинскую справку о том, что тот «страдает туберкулёзным поражением лимфатической железы шейного позвоночника», и рекомендовал минусинский климат, а также хирургическую операцию в Красноярске или Томске. Через месяц губернатор Крафт разрешил Николе поселиться под надзором полиции в селе Усть-Абаканском Минусинского уезда, однако прогрессирующая болезнь помешала переезду. А в направлении на операцию ему было отказано. Паралич ног приковал Николу к больничной кровати в Енисейске. Он умер 28 мая 1916 года[33].

У Оли и Веры не было свидетельств о рождении. Матушка Парашкева договорилась со знакомым православным священником, и тот крестил девочек и выдал документ, удостоверяющий, что они родились в законном браке Николы и Елизаветы Димитровых и по национальности болгарки. Такова была воля отца.