Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи - [5]

.

В 1950-е годы в Ковачевцах был создан мемориальный комплекс. Тщательно отреставрировали тёмную мазанку, где, возможно, качался в колыбельке будущий болгарский вождь, возвели помпезное двухэтажное здание музея, где, впрочем, не демонстрировалось ни одного подлинного предмета, принадлежавшего семье Димитровых.

Сам Георгий Димитров указывал в качестве дня своего рождения 18 июня 1882 года[2], и эта дата стала официальной. «День рождения! В сущности 13 дней позднее из-за перемены календаря», — записывает он в дневнике 18 июня 1934 года, из чего видно, что он не придавал значения этой неточности. Не имеет она значения и для дальнейшего жизнеописания нашего героя.

Важнее обратить внимание на место рождения Димитрова, поскольку время от времени появляются публикации, в которых говорится о его македонском происхождении. Димитров действительно говорил: «происхожу из македонского семейства», «отец мой — македонец» и т. п. Однако при этом он всегда называл себя болгарином и на суде в Лейпциге во всеуслышание заявил, что гордится своей принадлежностью к болгарскому народу. Понятие «македонец» Димитров употреблял не в этническом, а в географическом его значении.

С помощью живших в Софии родственников (сестры Парашкевы и её мужа) переселенцы устроились в хатке на Солунской улице. Неподалёку возвышалась евангелическая церковь — высокое здание строгих форм с башней. Английские и американские миссионеры в XIX веке вели в болгарских землях Османской империи активную проповедь протестантских вероучений, издавали духовную литературу на болгарском языке, открывали школы и учреждали общины новообращённых. В Софии первая евангелическая община возникла в 1864 году стараниями американского миссионера Чарльза Морза, представлявшего конгрегациона-листов; она существует до сих пор.

Очевидно, в столь впечатляющих успехах западных проповедников сыграл существенную роль тот факт, что национальная православная церковь была в то время раздроблена и слаба. По султанскому повелению христианские храмы не могли строиться выше мечетей (поэтому иногда церкви заглублялись в землю), а по установленному православным Константинопольским патриархатом порядку богослужение велось на греческом языке.

Достоверных сведений о том, почему Димитр и Парашкева отказались от веры отцов и причислили себя к протестантам, нет. Было бы упрощением сослаться на соседство их жилища с евангелическим храмом как на основную причину. Сомнительно также, что они, люди едва грамотные, разбирались в тонкостях религиозной догматики. Скорее всего, причина их «обращения» заключалась в том, что те самые благодетели-родственники, уже состоявшие в евангелической общине, уговорили переселенцев последовать их примеру. Строгость нравов и просветительская деятельность конгрешан, вероятно, пришлись по вкусу Димитру, который любил порядок и уважал людей образованных.

В Софии глава семьи освоил ремесло шапочника. Ремесло оказалось прибыльным и надёжным — ведь ни один болгарин не обходился без шапки ни зимой, ни летом, ни в будни, ни в праздники. Поначалу мастер Димитр работал на дому. Примостившись возле отца на полу, Гошо часами наблюдал, как тот выкраивает большими ножницами из куска мягкой овечьей шкуры заготовку, вырезает из ткани подкладку и ловко орудует иглой. Запах овчины вошёл в его память как запах детства.

В Софии осталась с турецкого времени партия — торговые ряды с многочисленными лавочками, — наименованная новыми властями пассажем Св. Николая. Димитр Михайлов через некоторое время обзавёлся там собственным дюкяном — помещением, служившим одновременно мастерской и лавкой, какие можно и сегодня увидеть на восточных базарах. Порой соседи допытывались у мастера, много ли ему удаётся заработать своим ремеслом. Димитр обычно отделывался кратким ответом: «Иголкой колодца не выроешь». Однако ухитрялся прокормить иголкой растущее семейство — а в нём вскоре после переезда в Софию появился третий ребёнок, Никола.

Город в те годы состоял из скученных кварталов, сохранивших турецкие названия, — Топхане, Коручешме, Банябаши, Мюселим… Были ещё Армянский квартал, Еврейский и просто Большой, в самом центре. Управа хотела видеть Софию преобразованной на европейский манер — с широкими бульварами, площадями, мощёнными камнем улицами. Власти предоставляли гражданам подряды на благоустройство дорог, обслуживание уличных фонарей, прокладку водопровода с горы Витоша, сооружение каменных зданий.

Один из бедняцких кварталов Софии носил название Ючбунар, что означает «Три родника». Он был расположен на северо-западной окраине города, у Владайской речки, где барышники промышляли скупкой и продажей скота. В Ючбунаре столичная управа расселяла беженцев и переселенцев.

В этом квартале Димитру Михайлову и его свояку был предоставлен участок земли площадью 0,45 декара (иначе говоря, четыре с половиной сотки). Получив участок, они приступили к строительству дома на два входа. Стены сложили из кирпича-сырца, который тут же и делали, под открытым небом. В городских учётных книгах дом записали под номером 68 по улице Ополченской