Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи - [226]

В такой же обстановке Кимон Георгиев выступил 21 ноября с речью об отставке правительства, как того требовал закон. Депутаты ВНС приняли отставку и поручили сформировать правительство Георгию Димитрову.

Предшествующие две недели Димитров посвятил консультациям и согласованию кандидатур будущих министров с членами Политбюро и руководством других партий ОФ. Предложения о кандидатурах на министерские посты от оппозиционного блока не поступили, поэтому хитроумные советы Сталина не пригодились. В третьем правительстве Отечественного фронта, сформированном Великим народным собранием, коммунисты получили половину портфелей (10 из 20), БЗНС — пять, «Звено» и БРСДП — по два, «независимые» — один. Димитров стал премьером, Кимон Георгиев получил посты заместителя премьера и министра иностранных дел и исповеданий. Военное министерство возглавил член Политбюро ЦК БРП(к) Георгий Дамянов.

Декларация правительства, оглашённая Димитровым 28 ноября, стала свидетельством прихода к власти подлинного национального лидера Болгарии. Ведь национальный лидер — это не тот, которого избрали или назначили на высший пост для управления государством, а тот, кто выдвигает понятную народу идею, даёт людям высокую цель, которую они принимают и во имя которой вершат большие дела, не считаясь с жертвами. Димитров констатировал, что с проведением выборов в Великое народное собрание страна вступает в новый этап развития. Заложены прочные основы народной демократии, расчищен путь для всестороннего строительства народной республики. Затем Димитров сформулировал национальную программу для Болгарии. Краеугольным камнем внешней политики он назвал искреннюю и последовательную дружбу Болгарии с Советским Союзом. В области экономики имелось в виду начать индустриализацию страны на базе электрификации, ввести в действие новые производственные мощности и обновить существующие, в том числе и на основе частной инициативы. Будет оказана всесторонняя поддержка кооперации в городе и деревне, развитию образования и культуры. Эта программа, подчеркнул Димитров, станет прорывом в будущее, но потребует преодоления значительных трудностей, которые являются «результатом нашей бедности, отсталости нашей экономики, губительных опустошений, причинённых ей прежними реакционными и фашистскими режимами, а также последствиями двух засушливых лет»^{314}.

Как и ожидалось, оппозиционные депутаты устроили обструкцию председателю правительства, постоянно прерывая его речь репликами, выкриками и смехом. То же самое получил в ответ от депутатов ОФ Никола Петков, выступивший 3 декабря в ходе дебатов по декларации правительства. Петков назвал её необыкновенно длинной, бессодержательной и поверхностной, наполненной пустыми обещаниями блестящего будущего и сформулировал альтернативный взгляд на национальный путь. Развитые промышленные страны, заявил он, должны стать социалистическими республиками, а такие страны, как Болгария, будут развиваться как крестьянские кооперативные республики. Если Димитров считал безусловным приоритетом ускоренную модернизацию экономики на основе общегосударственной собственности, то Петков отстаивал кооперативный принцип организации производства при гегемонии крестьянства. Однако идеи аграризма, когда-то популярные в Болгарии, в середине XX века уже стали анахронизмом.

В то же время лидер оппозиции справедливо указал, что в правительственной декларации ничего не сказано о гарантиях прав и свобод личности, не провозглашён принцип разделения законодательной, исполнительной и судебной властей, что свидетельствует о стремлении компартии к тоталитарному управлению. Парламентское большинство не хотело даже слышать об этом.

Работа парламента сопровождалась острыми конфликтами и скандалами, в основе которых лежала не только невысокая политическая культура большинства депутатов с той и другой стороны, замешанная на балканском темпераменте, но главным образом принципиально различные представления о том, какой должна стать политическая и социально-экономическая система страны. Для Димитрова, привыкшего к тому, что его мнение не оспаривается ни в ЦК, ни в правительстве, столь бурный натиск был беспрецедентным. «Вы — орудие чуждых сил, по чужим указаниям покинули правительство в сорок пятом году!» — в сердцах бросил он оппозиционным депутатам во время ожесточённой перепалки, и этот возглас прозвучал как серьёзное обвинение. В другой раз Димитров пообещал «выбросить вон» тех, кто мешает спокойной работе парламента. Но и Петков не скупился на крепкие выражения: назвал Димитрова «сатрапом» и упрекнул в том, что тот долгое время находился на службе у другого государства^{315}.

Первые месяцы работы Великого народного собрания показали, что ни сотрудничества, ни даже взаимопонимания между парламентской оппозицией и правительственными партиями нет и быть не может. Надежды на компромиссы остались в прошлом. Да и как заставить дружно тащить государственную телегу «коня и трепетную лань» (не будем персонифицировать этот пушкинский образ)? Кто-то должен был остаться на обочине. Димитров помнил чеканную формулу Ленина: «Коренной вопрос всякой революции есть вопрос о власти в государстве»