Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи - [223]
Столь радикальная программа стала не только результатом натиска югославов, поддержанных в данном случае Сталиным («Югославия — серьёзная держава», — сказал он однажды в пику болгарам), но и отражала желание Димитрова и его коллег развязать «македонский узел» и тем самым устранить причину межгосударственных трений, установить прочные дружеские отношения с соседней славянской страной. Однако в Пиринском крае планы «македонизации» были встречены без энтузиазма. В докладах партийного руководства из Горна-Джумаи, Неврокопа, Петрича и других городов сообщалось, что повсюду господствует мнение об однородном национальном составе края, о ненужности распространения «македонского национального сознания», поскольку люди не видят никакой разницы между болгарами и македонцами и даже не признают существование македонской национальности как таковой. Возможно, эти недвусмысленные сигналы побудили Георгия Димитрова не торопиться с передачей Пиринского края Югославии и постоянно подчёркивать зависимость столь ответственного шага от объединения двух государств в федерацию>{311}.
Попытка «македонизации» Пиринского края, большинство жителей которого считало и считает себя болгарами, стала красноречивым примером того, как национальные интересы приносятся в жертву политическим. О вредных последствиях насаждения административными методами единой национальной идентичности населения Пиринского края заговорили только после разрыва болгаро-югославских отношений. В 1948 году на XVI пленуме ЦК, а затем на V партийном съезде Георгий Димитров признал неправомерность уступок югославам и заявил о необходимости переосмысления партийной позиции по македонскому вопросу. Впоследствии неприглядная история насильственной «македонизации» осела в засекреченных архивных фондах.
Конец августа Димитров снова провёл в Москве. На сей раз его визит был почти частным. Врачебный консилиум констатировал у Димитрова некоторое улучшение состояния здоровья (не иначе как родная земля напитала целебной силой!). Он обсудил с Панюшкиным дела ОМИ, узнал последние московские новости, побывал с Рози на Новодевичьем кладбище.
На Парижской конференции продолжались напряжённые дискуссии об условиях мирных договоров с бывшими союзниками Германии. В обсуждении вопросов о границах и репарациях принимала участие и болгарская делегация во главе с Василом Коларовым. Второго сентября, воспользовавшись тем, что глава советской делегации В. М. Молотов приехал на несколько дней в Москву, Димитров позвонил ему. «В Париже ещё не всё решено, главное впереди, — сообщил министр[113]. — Но я, вопреки всему, — оптимист».
Во время встречи в Кремле Димитров поинтересовался, может ли Болгария рассчитывать на сепаратный договор с Советским Союзом, если англичане и американцы откажутся подписывать мирный договор. Сталин ответил, что до этого едва ли дойдет, а Молотов добавил: «Если они откажутся заключать мир с Болгарией, мы тогда откажемся подписывать мир с Италией, а они в этом больше заинтересованы».
«Написал Берии по поводу освобождения и направления в Болгарию некоторых болгарских политэмигрантов» — эта дневниковая запись от 3 сентября свидетельствует о том, что Димитров продолжал настойчиво добиваться пересмотра дел репрессированных соотечественников. В своих ходатайствах он приводил довод, казавшийся ему очень убедительным: отбывающие срок болгарские специалисты «очень необходимы для болгарского народного хозяйства»>{312}. В приложенном к письму, адресованному Берии, списке 29 заключённых даже перечислены места их пребывания — Магадан, Норильск, Колыма, Ухта, рудник «Мальта» (Амурская область).
В очередной раз в список был включён искусствовед и философ Димитр Гачев: «Гачев Дмитрий Иванович, 1902 г. р., окончил Московскую государственную консерваторию и Институт красной профессуры (Магадан, Маглаг)». Согласно изысканиям, проведённым его сыном Георгием, известным российским учёным, восьмилетний срок заключения Гачева в феврале 1946 года подходил к концу, однако за несколько месяцев до освобождения ему дали ещё один срок — десять лет. В марте 1946 года Димитр Гачев умер.
Димитров возвратился в Софию накануне референдума. Законопроект о всенародном голосовании по вопросу о государственном устройстве Болгарии и созыве Великого народного собрания, составленный в ЦК БРП(к) и одобренный премьер-министром, был рассмотрен на совместном заседании Национального комитета ОФ и правительства и внесён в Народное собрание. В мотивировке указывалось: «Правительство в полном согласии с партиями Отечественного фронта считает, что наступил подходящий момент, когда народ должен сказать своё слово по вопросу о ликвидации монархии и учреждении народной демократической республики, а также избрать Великое народное собрание для разработки новой конституции Болгарии». Выступая с декларацией от имени парламентской группы БРП(к), Георгий Димитров выразил уверенность в том, что 8 сентября «болгарский народ в качестве верховного судьи вынесет свой окончательный приговор монархии и преступной, чуждой и антинародной кобургской династии», что Великое народное собрание примет конституцию, которая станет основой будущих преобразований в народной демократической республике.
