Георгиевский крест - [8]

Бред, конечно же, вызванный отчасти рассказом Проничева, отчасти несколько противотанковым видом ПМС.

Среди деревьев показались бандерлоги. Небольшая группа, голов семь-восемь.

Двигались обезьяны по ветвям, в нескольких метрах над землей. Лихо перескакивали с дерева на дерево… Когда деревья закончились, небольшая стайка разделилась.

— Это ж он! — возбужденно прокричал Дикобраз. — Бля буду, он!!! Бесхвостый!

Бандерлоги не колебались, не петляли, пытаясь сбить погоню со следа. Быстро и по прямой почесали к ограде. Причем не кучей, а веером, словно каждая обезьяна наметила для прорыва свою точку периметра и стремилась вырваться именно там.

И — прав оказался Дикобраз — одна из зверюг отличалась от остальных размерами, окраской и отсутствием хвоста. Даже какая-то тряпка развевалась за ней на бегу, остаток темно-синего костюма, надо полагать.

Несся бесхвостый бабуин прямо на Кружилина. Вот повезло-то… Хотя после кокоса и пробки на рассветном Витебском в самый раз, в масть.

Он стиснул ПМС, навел на обезьяну. Стрелял Кружилин неплохо, не чета Дикобразу. Но метатель сети — оружие непривычное и не опробованное.

И тут же он понял, что зверюга выйдет к ограде чуть в стороне, как раз там, где стоял Дикобраз. Телепат бесхвостый… Вычислил слабое звено в цепи.

Пневмашка хлопнула, когда до бандерлога оставалось метров десять. Попал Дикобраз или по обыкновению промазал, Кружилин не понял. Аллюр зверя не изменился, бабуин несся с прежней прытью.

Добежал до ограды и ловко, очень быстро полез наверх.

Дикобраз матерился, переломив пневмашку и пытаясь ее зарядить, — ничего не получалось, не то карпулу перекосило, не то руки дрожали от волнения.

Кружилин не спешил с выстрелом, дожидаясь, когда обезьяна окажется на гребне ограды — чтобы прутья не помешали сети развернуться.

Он недооценил бандерлога. Или переоценил свою скорость реакции, неважно. На гребне бабуин не задержался ни на долю секунды. Раз! — и сиганул на березу, словно подброшенный катапультой. Через мгновение стрелять сетью в густое скопление ветвей стало бесполезно.

Слева и справа подбегали, несколько раз хлопнули пневмашки — уже от беды, от отчаяния, березы на аллее росли высокие, а бандерлог взмахнул почти на вершину. Шанс, что пуля-шприц найдет к нему дорожку сквозь мешанину сучьев и листвы, был исчезающе мал.

Если бы бабуин двинулся вдоль аллеи, по-прежнему оставаясь в верхней части крон, мог бы уйти далеко. Но сбрендившее существо не стало искать оптимальных путей.

Прыжок — бандерлог перелетел на второй ряд берез. Если и не как птица перелетел, то уж как белка-летяга точно. Прыгучий, зараза.

Сбитые прыжком листья летели к земле медленно, кружась. Это зрелище вкупе с карабкающимся к вершине бандерлогом почему-то породило у Кружилина дикое чувство нереальности происходящего. Бывают такие моменты в бредовых сновидениях — когда с радостным облегчением понимаешь: все не взаправду, кошмар, сон, откроешь глаза, и все закончится…

Он крепко зажмурился. Снова открыл глаза. Не закончилось ничего. Так же вокруг толпились подбежавшие охотники. Бандерлог так же оставался на березе.

Недолго, впрочем, оставался. Еще прыжок — и бесхвостый грубо нарушил границы частной собственности. Осуществил несанкционированное вторжение. Проще говоря, перемахнул на ближайший участок, пролетев над низенькой оградой из дикого камня.

Хозяин участка владел им явно не в видах садоводства и огородничества. Никаких яблонь с грушами, равно как и парничков с грядками. Все для отдыха, все для релаксации. Деревья на участке имелись, но исключительно не плодовые.

Обезьяна для начала перескочила на дерево, названия которого Кружилин не знал, — туя, или кипарис, нечто пирамидальное и хвойное, но хвоя плоская и мяконькая, ничем не напоминающая сосновые или еловые иголки.

Однако и мягкая хвоя оказалась бандерлогу не по нутру. Вскарабкался повыше и тут же перепрыгнул на березу, росшую невдалеке от особнячка. Дерево было гораздо моложе растущих на аллее, — соответственно, гораздо ниже и тоньше.

Примат залез поближе к вершине, уцепился за ветви одной передней и одной задней лапой. Повис почти горизонтально и поглядывал на охотников издевательски: вот он, дескать, я, что предпримете?

— Стоять! — гаркнул Проничев на охотников, устремившихся было к березке. — Нечего толпой его пугать… Значит, так: ты и ты, — заходите сзади дома, смотрите, чтобы на другой участок не махнул. Ты, ты и ты — во-он туда, вдоль забора, за беседку, растянитесь там пошире… Ты и ты — стойте здесь, чтоб обратно не ломанулся…

Непонятно с чего майора пробило вдруг поруководить охотниками, но руководил он толково. Грамотно расставил людей, отрезав бандерлогу пути отступления. Поверху таких путей имелось всего два — обезьяна могла вернуться на как бы кипарис, а оттуда на вершины аллеи. Могла попробовать допрыгнуть до крыши дома. Но мартышки и на земле шустрые, человеку не угнаться, и Проничев позаботился перекрыть все дорожки отхода.

— Пошли, молодежь, — сказал майор. — Ты бандуру свою зарядил?

— Зарядил, — кивнул Дикобраз. — Может, поменяемся, а? Опять промажу…

— Да и хрен с ним, Паша. Главное, его с ветвей согнать, на земле или крыше живо сеткой накроем.