География гениальности: Где и почему рождаются великие идеи - [21]

По словам Роберта, без этого порта не было бы и классических Афин. Он цитирует Перикла: «Со всего света в наш город, благодаря его величию и значению, стекается все необходимое». Афины были первой столицей всемирного размаха. Афиняне, выдающиеся корабелы и мореплаватели, путешествовали в Египет, Междуречье и другие дальние страны, привозя оттуда все мыслимые товары. А вместе с заморскими грузами сюда проникали идеи. Такое часто случается: идеи под шумок вплетаются в торговый обмен и лежат невостребованными, пока их не подметит наблюдательный глаз. Вот почему авторитарные режимы, которые полагают, что можно открыть экономику, а в политике оставить гайки закрученными, занимаются самообманом. Да, не в одночасье, но рано или поздно подрывные идеи просочатся вместе с томатным супом и резиновыми тапочками.

Греки легко «заимствовали» (опуская эвфемизмы – попросту воровали) чужеземные идеи. Эта мысль вызывает у меня неловкость: у греков – масса подражаний?! Оказывается, сами они выдумали не так уж много: алфавит взяли у финикийцев, медицину и скульптуру – у египтян, математику – у вавилонян, литературу – у шумеров, то есть беззастенчиво занимались интеллектуальным грабежом. При всех своих недостатках (вспомним рабство и отношение к женщинам) афиняне не знали комплекса неполноценности, связанного с использованием чужих изобретений. Как говорил Гёте, «не признавать себя плагиатором – неосознанная гордыня». И греки это прекрасно понимали.

Звучит кощунственно. Был ли плагиатором Эйнштейн? Бах? Пикассо? Да – в том смысле, что они свободно заимствовали у других. Скажем, на Пикассо сильно повлияли Веласкес, Ван Гог и африканское искусство; на Баха – Вивальди и лютеранские гимны. Разумеется, полученное наследие было переосмыслено. Но так случилось и в Афинах: заимствованные идеи были «афинизированы». Или, как без лишней скромности выразился Платон: «Что греки заимствуют у чужеземцев, они делают совершенным».

Взять хотя бы керамику. Ее знали еще коринфяне. Но они не шли дальше стандартного животного фриза. Вазы выглядели неплохо, но однообразно и скучно. Афиняне сделали богаче цвета и добавили сюжеты из человеческой жизни: обнимающаяся пара, играющий ребенок, чтение стихов на пиру… Или статуи: они существовали у египтян тысячелетиями ранее, но невыразительно-безжизненные. В руках афинян камень ожил – из него проступил человек.

Эта готовность позаимствовать и усовершенствовать отличала Афины от соседей. Афиняне были более восприимчивы к чужеземным идеям и, судя по всему, более открыты. На пирах они читали не только местную поэзию, но и стихи поэтов из чужих краев. Они включили в лексикон много иностранных слов и даже начали носить иностранную одежду. Афины совмещали в себе греческое начало с чужеземным, чем-то напоминая Нью-Йорк – город одновременно американский и неамериканский.

Афиняне открыли двери не только для заморских товаров и идей, но и для самих чужеземцев: пусть ходят по городу – даже во время войны. Довольно рискованная политика – это признавал и сам Перикл: «Противник может проникнуть в наши тайны и извлечь для себя пользу». Спартанцы, напротив, отгородились стеной от внешнего мира – а ничто не убивает творческое начало быстрее, чем стена.

Иностранцев, поселившихся в Афинах, именовали метеками («переселенцами»). Вклад метеков в местную культуру был очень значительным. Например, из их числа происходили некоторые видные софисты. Афины же вознаграждали их всем – от обычного венка до трапез за казенный счет.

Психологи утверждают, что на индивидуальном уровне творческий характер отличается прежде всего «открытостью опыту». Как показали исследования Дина Симонтона, аналогичным образом обстоит дело и с целыми странами. Он изучил страну, которая издавна славилась закрытостью, – Японию. Рассматривая длительный отрезок времени (между 580 и 1939 гг.), Симонтон соотнес «приток внешней культуры» (через путешествия за границу, иммиграцию и т. д.) с национальными достижениями в таких областях, как медицина и философия, живопись и литература. Обнаружилась четкая корреляция: чем более открыта Япония, тем выше ее достижения, особенно в искусстве. По мнению Симонтона, это относится ко всем обществам; каждому скачку предшествует усвоение чужеземных идей.

Впрочем, двигателями инноваций служат не сами идеи. Идеи лишь высвечивают обычно незримое море, именуемое культурой. Люди осознают ограничения своей культуры и начинают задумываться о новых возможностях. Как только ты понимаешь, что вот здесь можно поступить иначе, а вот об этом – подумать иначе, перед тобой открываются новые пути. «Осознание культурного многообразия помогает освободить ум», – говорит Симонтон.

Афиняне проявляли терпимость не только к странным чужеземцам, но и к местным эксцентрикам, которых было не счесть. Скажем, Гипподам, создатель градостроительной системы, носил длинные волосы и дорогие украшения, но одну и ту же дешевую одежду в любое время года. Афиняне подшучивали над чудачествами Гипподама, но поручили ему важную работу: строить Пирей, местный порт. Они добродушно относились даже к Диогену, который жил в глиняной бочке и высмеивал всех без разбора, даже людей знаменитых и могущественных. (Когда Платон сказал, что человек – это двуногое без перьев, Диоген принес к нему ощипанного петуха со словами: «Вот платоновский человек!»