Гены и судьбы - [11]

Поучительной оказалась история с другой ранней работой по изучению наследственных признаков у человека. В 1814 году вышла в свет книга лондонского врача Джозефа Адамса «Трактат о предполагаемых наследственных свойствах болезней». Его научный труд был основан на собственных клинических наблюдениях. Годом позже монография была переиздана под другим названием — «Философский трактат о наследственных свойствах человеческой расы». Книга Д. Адамса не привлекла к себе внимания специалистов, очевидно, потому, что наследственность до Адамса в основном изучалась на растениях. Наблюдения над человеком как бы в «зачет» не шли. А между тем это — замечательная книга. Можно предположить, что если бы о выводах Адамса знали те, кто работал над проблемами наследственности, «добывая» доказательства на ботанической ниве, в том числе и Мендель, то открытие законов наследственности и их признание могли бы прийти гораздо раньше.

Но уж коли эту часть своего рассказа я начал с упоминания о «Трактате» Д. Адамса, то должен сказать, что еще задолго до рождения генетики опытные и вдумчивые врачи не могли не размышлять над проблемами наследственности. Именно они передавали тем, кто приходил им на смену, поистине бесценные наблюдения.

Что ж, одни собирали факты, другие пытались их осмыслить, и только третьим выпадало на долю редкое счастье прийти на основе сделанных обобщений к единственно верным выводам. Недаром же среди тех, кто посвятил свою жизнь науке, испокон веков бытует мнение: чтобы изучать природу, необходимо, во-первых, уметь ставить ей вопросы и, во-вторых, расшифровывать ее ответы. Но даже один и тот же вопрос, задаваемый природе в разное время, звучит по-иному. Его формулировка зависит от уровня знаний, которыми в данный момент обладает наука.

Что касается клинических наблюдений Адамса, то он сделал правильные генетические выводы из них, хотя и не в таких терминах, какими пользуемся мы теперь. Он предложил различать семейные и наследственные болезни.

Под семейными он подразумевал те, которые встречаются в семьях, но передача их не прослеживается непосредственно от родителей к потомкам. Речь идет о случаях, когда у здоровых родителей рождаются больные дети, когда есть больные и в других «ответвлениях» семьи. Совершенно очевидно, что это рецессивные болезни.

Наследственными же болезнями Адамс называл те, которые явно передаются от родителей детям. Это не что иное, как доминантные заболевания.

Именно Адамс впервые отметил, что браки между родственниками повышают частоту семейных (то есть рецессивных) болезней, что наследственные (доминантные) болезни не всегда проявляются сразу после рождения, но могут развиваться в любом возрасте, что с точки зрения риска для потомства безразлично, выражена болезнь клинически или нет.

Не будем, однако, пересказывать все содержание книги Адамса. Надеюсь, я уже убедил вас в том, что время генетических открытий близилось, а наука, работающая на них, все пополнялась не только фактами, но и обобщениями.

Не станем гадать, что было бы, если… Так или иначе, одно обстоятельство остается при этом неизменным: истина как бы высвечивается только перед взором тех, кто обладает качествами подлинного исследователя.

Подумать только, сколько поколений людей эмпирически занимались земледелием и скотоводством, улучшением сортов растений и пород животных, но только гений Грегора Менделя разглядел в природе не случайность, а повторяющуюся закономерность.

Задатки наследственных признаков не смешиваются, не растворяются в организме. Они сохраняются как независимые дискретные единицы, передающиеся из поколения в поколение. Более того, каждый признак имеет как бы своего «полномочного представителя» в организме и отвечает за то, чтобы последний, как эстафета, был бы передан следующему поколению.

Две зрелые половые клетки (материнская и отцовская), объединяясь, дают зиготу — исток нового организма, поровну одаривая его наследственными задатками признака (факторами, то есть генами).

Конечно, половой способ размножения — не единственный в природе. Существуют и другие. Садоводам, например, имеющим дело с растениями, размножающимися черенками, это хорошо известно. И они же знают, насколько стабильно сохраняют полезные признаки такие растения, десятки и даже сотни лет передавая их неизменными из поколения в поколение. Думаю, что эта чрезвычайно полезная в данном случае стабильность не требует разъяснений: началом для будущего растения являются соматические клетки, которые после размножения и дифференцировки и формируют в дальнейшем целый организм, точно воспроизводя все достоинства — признаки исходного.

Для расшифровки законов наследственности должно было прийти время Грегора Менделя. И оно пришло. Но почему оно все-таки наступило? Разве до него ученые не задумывались над «поступками» зародышевых клеток? Разве не пытались понять, в силу каких причин при определенных видах скрещивания признак исчезал, при других — появлялся?

Ну конечно же, задумывались, конечно, спрашивали, конечно, пытались понять, выявить то Нечто материальное, что и было ответственно за передачу признака из поколения в поколение. Более того, тысячи блестяще исполненных, виртуозных по чистоте опытов, осуществленных ботаниками И. Келльрейтером, Т. Найтом, М. Саржэ, Ш. Ноденом, работавшими с различными растениями, подвели их к той позиции, с которой Г. Менделю и открылось это Нечто. Но… никому из них так и не хватило изобретательности в интерпретации полученных данных. И что особенно важно, никто из них не сопоставлял с собственными выводами выводы коллег, отстаивал лишь свою, личную точку зрения. Г. Мендель прекрасно знал работы предшественников, был знаком с особенностями проведения их опытов, и, кто знает, может быть, именно это побудило его начать собственный эксперимент.