Генрих IV. Часть 1 - [16]

Хотспер

Я вижу, знает черт язык уэльский:

Не мудрено, что так причудлив бес.

Клянусь душой, он музыкант прекрасный.

Леди Перси

В таком случае ты должен быть чрезвычайно музыкален, потому что у тебя вечно какие-то причуды. Лежи смирно, разбойник, и слушай - сейчас леди будет петь по-уэльски.

Хотспер

Я предпочел бы слушать, как моя сука Леди воет по-ирландски.

Леди Перси

Стукнуть тебя по голове?

Хотспер

Нет.

Леди Перси

Тогда молчи.

Хотспер

Ну нет! Это женский недостаток.

Леди Перси

Так помоги тебе бог!

Хотспер

Пробраться в постель к уэльской даме?

Леди Перси

Что такое?

Хотспер

Тише. Она поет.

Леди Мортимер поет уэльскую песню.

Слушай, Кет, ты тоже должна спеть мне.

Леди Перси

Ей-богу, ни за что не стану.

Хотспер

"Ей-богу, ни за что не стану"! Душа моя, ты божишься, как какая-нибудь жена кондитера: "ей-богу, это не я", или "пропади я пропадом!", или "боже сохрани", или "ясно, как божий день".

К кисейным клятвам прибегаешь ты,

Как будто в Финсбери всю жизнь гуляла.

Клянись всегда, как подобает леди,

Изысканною клятвой, а "ей-богу"

И пряничные клятвы предоставь

Мешанкам, разодетым в пух и прах.

Ну спой же, Кет.

Леди Перси

Не стану.

Хотспер

Я вижу, ты боишься, что тебя примут за портного или за дрессировщика снегирей. Через два часа, когда договор будет подписан, я уеду. Если хочешь, приходи ко мне. (Уходит.)

Глендаур

Идемте, сын мой. Вы не рветесь в бой,

Не то что Гарри Перси огневой.

Готов наш договор; его мы скрепим

И на коней!

Мортимер

Я всей душою рад.

Уходят.

СЦЕНА 2

Лондон. Зал во дворце.

Входят король Генрих, принц Генрих и лорды.

Король Генрих

Оставьте, лорды, нас. Должны мы с принцем

Поговорить вдвоем. Но будьте недалеко

Вы можете понадобиться скоро.

Лорды уходят.

Не знаю, тем прогневал я творца.

Что он в своем решенье непостижном

Избрал орудьем кары и возмездья

Мою же кровь. Поступками своими

Меня предполагать ты заставляешь,

Что небесами призван ты служить

Бичом, отмщеньем за мои грехи.

Иначе непонятно, почему

Столь низкие, распутные влеченья.

Столь грубый, грязный, мерзкий образ жизни,

Столь пошлые забавы и друзья,

С которыми ты сблизился и сросся,

Сопутствуют высокому рожденью

И царственному сердцу не претят.

Принц Генрих

Раз вам угодно, государь, хотел бы

Во всех своих поступках оправдаться

И, без сомнения, могу сейчас же

Я опровергнуть многое, в чем люди

Меня винят. Но все ж, отбросив басни,

Что льстец с улыбкой шепчет королю

И собиратель новостей приносит,

Молю о снисхождении к проступкам

Беспутной, бурной юности моей

И подлинным раскаяньем своим

Прошенье ваше заслужить надеюсь.

Король Генрих

Бог да простит тебя! Но все же, Гарри,

Дивлюсь я склонностям твоим, далеким

От гордого полета наших предков.

Ты из-за грубости утратил место

В Совете нашем, где сменил тебя

Твой младший брат; ты потерял любовь

Придворных всех и принцев нашей крови.

Надежды, что так щедро подавал ты,

Погибли все, и каждый, как пророк,

Час твоего паденья предрекает.

Когда б я всех присутствием своим

Дарил так щедро, так всем примелькался,

Так истрепал свой образ средь гуляк,

Общественное мненье, что открыло

Мне путь к престолу, сохраняло б верность

Монарху прежнему, забыв меня

В изгнании моем как человека,

Лишенного достоинств и заслуг.

Но редко я показывался людям,

И, как комете яркой, мне дивились.

Отцы шептали детям: "Это он",

Другие ж: "Где? Который Болингброк?"

Похитил я приветливость у неба,

Облекся я смирением таким,

Что стали все сердца ко мне стремиться.

Меня встречали дружным криком даже

В присутствии законного монарха.

Так я достиг, что образ мой всегда

Был свеж и нов. Присутствием споим

Я вызывал восторг, как риза папы;

И тем пышнее, праздничней казалось

Всем появление мое, чем реже

Происходило. А король беспечный

Порхал везде и всюду, окруженный

Гуляками, пустыми шутниками,

Что, словно хворост, - вспыхнут и сгорят;

Роняя сан высокий средь глупцов,

Терпел глумленье над своим величьем

И, рангу вопреки, давал смеяться

Мальчишкам-зубоскалам, был мишенью

Для шуток безбородых остряков

И, завсегдатай многолюдных улиц,

Заискивал пред мнением толпы.

Народ, питая взор им ежедневно,

Объелся, словно медом, королем;

Всем сладость опротивела, которой,

Чуть меру превзойдешь, - и будет много.

И вскоре он, являясь пред народом,

Кукушку стал напоминать, чей крик

В июне неприметен; все смотрели

На короля ленивым, вялым взглядом.

Не возбуждал восторгов он, какие

Величье вызывает, словно солнце,

Что редко светит восхищенным взорам.

Сквозь сон, дремотно, веки опустив,

Ему в лицо смотрели с хмурым видом,

С каким глядят порою на врагов.

Всяк был им сыт, до тошноты пресыщен.

На тот же самый путь вступил ты, Гарри!

Ты царственных лишился преимуществ,

С подонками общаясь; всем глазам

Твой вид обыденный наскучил, кроме

Моих, тебя всегда готовых видеть

И, вопреки желанью, ослепленных

Вновь неразумной нежностью к тебе.

Принц Генрих

Мой добрый государь, я постараюсь

Себе быть верным впредь.

Король Генрих

Покойный Ричард

Казался всем таким, как ныне ты,

Когда я высадился в Ревенсперге;

Я ж был таков, как ныне Гарри Перси.

Клянусь душой и скипетром своим,