Геноцид карпаторусских москвофилов – замолчанная трагедия ХХ века - [26]

Это разделение становилось все шире и глубже, и неминуемо должен был произойти разрыв. С внезапным взрывом войны славянского мира с германским миром разыгрались сцены, о которых одно воспоминание заставляет стынуть кровь в жилах. Сюда, как нельзя лучше, подходят слова Т. Г. Шевченко:

Косар

По над полем иде,

Не покосы кладе,

Не покосы кладе — горы.

Стогне земля, стогне море,

Стогне та гуде,

Косаря уночи

Зустричають сычи.

Тне косар, не спочивае,

Ни на кого не вважае,

Хоч и не просы.

Не благай, не просы,

Не клепае косы

Чи то пригород, чи город, —

Мов бритвою старый голыть

Усе, що дасы:

Мужика, й шинкаря,

Й сироту кобзаря;

Прыспивуе старый, косыть,

Кладе горамы покосы,

Не мына й царя.

И мене не мыне,

На чужини зотне,

За решоткою задавыть,

Хреста нихто не поставыть

И не помяне.

Австро-мадьярский террор сразу, на всех участках, охватил Прикарпатскую Русь. Жажда славянской крови помрачила умы и помыслы военных и мирских подданных Габсбургской монархии. Наши братья, отрекшиеся от Руси, стали не только ее прислужниками, но и подлейшими доносчиками и даже палачами родного народа. Ослепленные каким-то дурманом, они исполняли самые подлые, постыдные поручения немецких наемников. Достаточно взять в руки украинскую газету «Дшо» с 1914 года, издававшуюся для интеллигенции, чтобы убедиться в этом окончательно. Волосы встают дыбом, когда подумаешь о том, сколько мести вылил на своих ближних не один украинский фанатик, сколько своих земляков выдал на муки и смерть не один украинский политик вроде кровавого Кости Левицкого, сколько жертв имел на своей совести не один «офицер» в униформе сатаны Чировского. Не день, не два, упивался страшный упырь Галицкой земли братской кровью. На каждом шагу виден он, везде слышен его зловещий вой. Ужасен вид его.

Кровавый террор

Читателю нужно помнить, что приведенное ниже число жертв — это лишь капля в море общенародного мученичества, слез и крови Галицкой Руси. Стоглавая гидра набросилась на свою беззащитную добычу. В отчаянном страхе метался галицко-русский народ из стороны в сторону и не знал куда бежать. Немцы и мадьяры бесились, как гады, и причину своих отступлений и поражений старались оправдать неблагонадежным поведением и изменой галицко-русского населения. В манифестах и воззваниях военные и административные власти обещали от 50 до 500 крон каждому, кто донесет на русина. На улицах и площадях галицких городов платные агенты выкрикивали: «ловить шпионов! Давайте их сюда на виселицы!» Партийные вожаки, ослепленные местью, на этот ядовитый клич приходили с добровольной помощью.

И количество крови было чрезмерно обильно!

В деревне Волощине, уезде Бобрка, мадьяры привязали веревкою к пушке крестьянина Ивана Терлецкого и поволокли его по дороге. Они захлебывались от хохота и радости, видя тело русского поселянина, бившееся об острые камни и твердую землю, кровоточившее густою кровью. В деревне Буковине того же уезда, мадьярские гусары расстреляли без суда и допроса 55-летнего крестьянина Михаила Кота, отца 6 детей. А какая нечеловеческая месть творилась в селе Цуневе Городоского уезда! Там австрийские вояки арестовали 60 крестьян и 80 женщин с детьми. Мужчин отделили от женщин и поставили их у деревьев. Солдат-румын забрасывал им петлю на шеи и вешал одного за другим. Через несколько минут остальные солдаты снимали тела, а живых докалывали штыками. Матери, жены и дети были свидетелями этой дикой расправы. Можно ли передать словами их отчаяние? Нет, на это нет слов и силы! В с. Залужье того же уезда солдаты зверски расстреляли 5 крестьян: Ивана Коваля, Ивана Михайлишина, Григория Снеда, Станислава Дахновича и Василия Стецыка, а в соседнем селе Великополе из 70-ти арестованных крестьян мадьяры закололи штыками: Ивана Олиарника, Семена Бенду Василия Яцыка, Василия Кметя, Марию Кметь, Павла Чабана, которому раньше переломили руки. И этого им было мало! Уходя, они забрали с собой малолетних девочек.

С каждым днем жестокой бойни кровавая работа палачей принимала все большие размеры. В селе Кузьмине Добромильского уезда австрийцы вбивали в стены хат железные крюки и вешали на них людей. В один день повесили 30 крестьян. В селе Тростянцы они замучили на смерть Матвея Кассиана, Ивана и Евстафия Климовских и пастуха Дуду. В селе Квасенине бешенный офицер застрелил крестьянина Павла Коростенского только за то, что тот не сумел ему объяснить, куда ушла русская разведка.

В с. Крецовой воле, солдаты повесили на вербе крестьянина Петра Ткача. Все эти ужасы случились в Добромильском уезде. По доносу жандарма Холявы, в деревне Выгода, Долинского уезда повесили крестьян: Матвея Петрика, Ивана Гайнюка, Осипа Фединя-ка, Дорофея Сосника, Елену Ковердан. Вместе с жандармом бушевал в околице вырожденец некий Винницкий, ошеломленный «самостийник», причем он руководствовался в своих ничтожных поступках не так «идеей», как ненасытной жаждой наживы: кто из арестованных давал за себя богатый выкуп, того он отпускал на волю; у кого же не было денег, тот кончал жизнь на крюке.

На основании приговора военного суда на висилице погибли: Лев Кобылянский, громадский писарь из Синечола, Долинского уезда и Пантелеймон Жабяк, житель того же села, отец 5 детей. Вместе с ними повис на веревке Роман Березовский, настоятель прихода в Протесах Жидачевского уезда, отец 2 детей. За священником и крестьянами не было ни малейшей вины.