Геннадий Шичко и его метод - [13]

Конечно же, приятели подтрунивают над Денисом, пытаются оспорить его трезвеннические убеждения. Парень все время испытывает влияние двух сил: семейную, трезвенническую и — уличную, винопитейную. И, естественно, его посещают сомнения. Он старается сам разобраться в этой проблеме. Читает статьи, внимательно смотрит и слушает антиалкогольные передачи. А когда вышло постановление о преодолении пьянства, дважды перечитал его и сказал:

— Так это против алкоголиков!

— Почему?

— Водка-то остается.

— Водка остается, но пить ее — значит идти против общества. Видишь, сколько ввели ограничений. Например, до двух часов дня не купишь водку. На работе не выпьешь. Да и дома поостережешься: завтра-то на работу.

Денис на это пытается возражать, в ход пускает расхожие суждения:

— За ночь человек проспится. А что до двух часов — так любители выпить впрок запасут. Купит целый ящик и будет сосать.

— Под одеялом, что ли?

— Зачем? С друзьями.

— А друзей-то, охотников до водки, меньше становится.

— Да почему?

— Опять — почему? От глаз людских не спрячешься. А если ты пьешь — тебя за версту видно: у тебя и ноги дрожат, из рук все валится, под глазами мешки синюшные, а в глазах — пьяная одурь. Нет, друг Денис, ты вокруг ясного вопроса демагогию не разводи. Жизнь и время теснят пьяниц. И ты своим товарищам — тем, кто голову тебе морочит, — можешь сказать смело: не от большого ума они с малых лет к рюмке тянутся. Не с той стороны в жизнь заходят. В будущем люди строже за пьяниц возьмутся.

— Ну вот и ты, дедушка, говоришь: за пьяниц. А товарищи мои, какие они пьяницы, если рюмку-другую на вечере выпьют?

Юношу можно понять: с винопитейной психологией, вошедшей во все поры общества, трудно бороться. Вино как непременный атрибут праздничного стола, как спутник веселья крепко вцепилось в неокрепшие умы нашей молодежи. И нужно будет пройти нелегкую дорогу, потратить немало сил, чтобы начисто вытравить этот ядовитый винно-хмельной туман не только из сознания молодых людей, но и из всей нашей жизни.

Отрадно, что мой шестнадцатилетний внук, по мере осознания важности проблемы, проникается желанием помочь другим избавиться от затягивающего порока.

Недавно мне довелось быть на безалкогольной свадьбе сына моего товарища. Гостей было около семидесяти человек, ритуалу, как жестокому божеству, и на этот раз была отдана дань, но... почти символическая. На огромном столе среди разноцветья соков и напитков затерялась замшелого вида пузатенькая бутылка коньяка столетнего возраста — подарок какого-то заморского гостя. Ее все видели, кое-кто попробовал, но и она до конца пиршества простояла едва початой.

Один литератор, слывший за горячего поклонника Бахуса, поднимая бокал с клюквенным соком, сказал:

— Прошу засвидетельствовать. Иначе не поверят, что был на свадьбе и не выпил ни грамма вина.

Знакомый врач, сидевший со мной рядом, недоуменно поводил взглядом по рядам сосудов с соками, склонялся ко мне, трагически вопрошал:

— Так-таки и ничего нет?

Я утвердительно кивал головой:

— Нет. И, по-видимому, не будет.

Через час-другой все освоились с отсутствием спиртного. Произносили умные тосты, много смеялись, потом так же много и красиво танцевали.

В полночь, расходясь по домам, говорили: «Вот ведь... Свадьба — и без вина. Оказывается, можно. И даже лучше — и настроение хорошее, и голова светлая». К сожалению, безалкогольная свадьба в наше время — большая редкость. И случается она не из естественной потребности всех собравшихся на нее гостей, а из смелого протеста организаторов этого семейного торжества против алкогольного зелья. И выглядит пока лишь как дерзкий вызов, как призыв ко всеобщему отрезвлению.

По данным мировой статистики, во всех развитых странах, особенно в последние годы, увеличивается производство и потребление алкоголя.

К сожалению, мало конкретных данных о количестве пьющих. Статистика, словно красная дева, стыдливо замалчивает цифры. И так во всех странах: народам и государствам, видимо, нелегко признать свой грех, и они прикрывают его фиговым листком мнимого благополучия.

Поразмыслим над одной цифрой — она приводится в книге «Алкоголизм»:

«По вине больного алкоголизмом так или иначе страдают семь-восемь человек, связанных с ним родственными, семейными и производственными узами».

Могут сказать: алкоголик — не мертвец, не убитый. Это верно. Но кто может сказать, что лучше: жить с вечно пьяной идиотской физиономией или не жить вовсе?

Самое удручающее в мировой статистике, и в нашей в том числе, это то, что в последнее десятилетие, и особенно в последние годы, пить стали подростки и юноши. Пить стали наши женщины. Вот что особенно тревожит.

Современный русский поэт Сергей Викулов в поэме «Костры на ветру» с горечью пишет:

Зина с Шуркою —

Заметили в деревне не вчера,

Стали часто чуть не с песнями

Являться со двора

Веселились, вниз катились...

Докатились до суда

«Вишь, какую взяли моду,—

Бабка Анна в стороне

Проворчала, — лопать водку

С мужиками наравне

Поглядели б деды, прадеды

на этих матерей

Устрашились бы, поди-ка...

Не поверили б скорей,

Чтобы девка, чтобы баба —

Из стакана, допьяна?