Гений - [23]

— Этот поступок хорош — для меня, — сказал Алкивиад. — Ты нарушал на агоре общественный порядок.

— Нарушал порядок? — покачал головой Сократ. — Прости, но тот, кто тебе об этом сказал, руководствовался ложными сведениями. Я сказал людям правду и задал им вопросы, которые, может быть, помогут им решить, что истинно, а что нет.

— Это и есть нарушение общественного порядка, — сухо сказал Алкивиад. — Если ты критикуешь меня, то кто же ты еще, как не нарушитель?

— Правдолюбец, как я уже сказал, — ответил Сократ. — Ты не можешь этого не знать. Мы с тобой нередко это обсуждали. — Он вздохнул. — Я думаю, что мой гений был неправ, призывая сопровождать тебя в Сицилию. Да, он раньше никогда не ошибался — но как же ты можешь с такой легкостью отказаться от всего, что ранее полагал истинным?

— Это верно, ты показал мне, что боги не могут быть такими, какими их вообразили Гомер и Гесиод, — сказал Алкивиад. — Но ты сделал из этого неверный вывод. Ты говоришь, что мы должны жить так, как если бы боги за нами наблюдали, пусть они этого и не делают.

— И мы действительно должны так жить, для нашей же пользы, — сказал Сократ.

— Но если боги за нами не наблюдают, о наилучший, так чего же нам стесняться? — спросил Алкивиад. — Если это и есть моя единственная жизнь, то я возьму от нее все, что смогу. И если кто‑нибудь встанет на моем пути… — он пожал плечами, — …то мне будет очень жаль.

— Хватит этой болтовни, — сказал приспешник Алкивиада, ненавидящий летучих мышей. — Дай ему лекарство. Уже поздно, домой хочу.

Алкивиад достал горшочек из красной глины, окрашенный в черный цвет.

— Цикута, — сказал он Сократу. — Легко и быстро, и куда меньше возни и шума, чем в случае с Критием.

— Как ты благороден, — заметил Сократ. Он сделал шаг вперед и потянулся за горшочком. Приспешники Алкивиада ему не помешали. Да и зачем? Если он выпьет яд безропотно — тем лучше.

Но когда до Алкивиада оставалась лишь пара шагов, Сократ закричал «Элелеу!» и бросился на своего бывшего ученика. Горшочек с цикутой упал на змелю. Алкивиад сразу же понял, что его жизнь находится под угрозой. Хоть Сократ и был на двадцать лет старше, но его широкоплечее тело казалось одним сплошным мощным мускулом.

Сократ и Алкивиад покатились по земле, обмениваясь ударами, проклятиями, пинками и попытками выдавить сопернику глаза. Это был самый настоящий панкратион, борьба без правил, в которой соревновались атлеты на Олимпийских играх. Алкивиад опустил голову поближе к своей груди. Большой палец Сократа, направленный Алкивиаду в глаз, попал вместо этого ему в лоб.

Будучи еще мальчиком, Алкивиад однажды укусил противника, одолевавшего его в борьбе.

— Ты кусаешься подобно женщине! — закричал тогда его соперник.

— Нет, подобно льву! — ответил он.

Он укусил противника тогда, потому что терпеть не мог поражений. Он укусил Сократа теперь, чтобы не дать ему себя задушить — рука Сократа уже пробиралась к его горлу. Сократ заревел. Рот Алкивиада наполнился его горячей, соленой кровью. Алкивиад ударил Сократа локтем в живот, но это не помогло — живот Сократа, казалось, был сделан из того же мрамора, что и Парфенон.

Тут с криками подбежали приспешники Алкивиада. Они начали бить Сократа дубинками. Проблема состояла в том, что почти столько же ударов доставалось и Алкивиаду. И вдруг Сократ застонал и перестал сопротивляться. Алкивиад высвободился и увидел рукоятку ножа, торчавшего из спины его противника. Без сомнения, острие ножа достало до сердца.

В глазах Сократа, смотревших на Алкивиада, все еще теплился рассудок. Он попытался что‑то сказать, но вместо слов изо рта его полилась кровь. Поднятая им рука снова упала. Дворик заполнился вонью — кишечник мертвеца опорожнился.

— Ф–фух! — сказал Алкивиад, только сейчас начавший чувствовать боль и заметивший свои синяки. — Да он со мной почти справился.

— Кто бы мог подумать, что старый болтун может так драться? — заметил один из его приспешников с удивлением и уважением в голосе.

— Это уж точно, болтун он был изрядный. — Наклонившись, Алкивиад закрыл уставившиеся вдаль глаза. Нежно, подобно влюбленному, он поцеловал Сократа в щечку и в кончик широкого носа. — Да, он был болтуном. Но что он был за человек, клянусь богами!

*  *  *

Алкивиад и царь Спарты Агис стояли бок о бок на помосте для ораторов на Пниксе — холме к западу от агоры, на котором собиралось афинское Собрание. Поскольку Алкивиад взял власть в Афинах в свои руки, настоящим Собранием назвать это было нельзя. Но Пникс, равно как и театр Дионисия, по–прежнему был удобным местом для того, чтобы собрать туда граждан, дабы они могли послушать Алкивиада — и Агиса.

Здесь собрались не только сновавшие туда–сюда и болтавшие афиняне — один из углов Пникса занимали несколько сотен спартанцев, пришедших вместе с Агисом из Пелопоннеса. Они выделялись не только своими красными плащами и выбритыми верхними губами — они также стояли на своих местах без единого движения или звука. По сравнению с оживленным местным людом они казались статуями.

Спартанцы были не единственными эллинами, пришедшими сюда из других полисов. Делегацию в Афины прислали Фивы. То же сделал Коринф. Так же поступили фессалийцы из городов на севере собственно Эллады. Не обошлось и без полудиких македонцев. Их посланники глазели во все стороны, особенно назад в направлении Акрополя. Кивнув в их сторону, Алкивиад негромко сказал Агису: