Гений - [42]

Все это объяснил Прохору Игнатьевичу молодой человек, который представился так:

– Ростислав Аугов, креативный руководитель проекта! Если есть какие-то соображения и предложения – ко мне, вопросы к нашей команде – тоже ко мне, вопросы к центру – ко мне или через меня.

А после бойкой россыпью слов обозначил перспективу и задачи – с удивительной при этом откровенностью. Мог бы ведь напустить на себя суровую серьезность, как это полагалось в советскую эпоху. Тогда говорили о государственных задачах торжественно и с оттенком печали, будто произносили речи на важных похоронах, а уж если об идеологии заходила речь, тут никаких улыбок не полагалось: один строго излагает, другие строго слушают, хотя и излагающий, и слушающие часто, а к исходу социализма почти всегда, знали, что говорится полная неосуществимая чушь.

Ростислав же все барабанил с улыбочкой, Прохор Игнатьевич, чувствуя себя отставшим от жизни старым дурнем, тоже пытался скосить рот в улыбку, кивал и сочувственным поддакиванием одобрял выпавшее ему лично и всему поселку счастье потрудиться на благо Родины, пусть и без результата.

Крамаренко вообще побаивался нынешних молодых людей, не местных, а таких вот, деятельных, бодрых и говорливых, которых он встречал в областном центре и при редких наездах в Москву. Сам он всю жизнь в чем-то сомневался. Был районным комсомольским работником, послушно исполнял свои руководящие обязанности, но тайно сомневался в непогрешимости коммунистической идеи и советской власти, а потом, когда советская власть ушла, сомневался в правильности ее ухода, потом строил новую жизнь, сомневаясь, что ее нужно строить так, а не иначе. А сейчас он вообще сомневается во всем – и в прошлом, и в будущем, не говоря о зыбком настоящем, но продолжает жить по принципу – глаза боятся, руки делают. Эти же, похоже, не сомневаются ни в чем, для них главное – личный рост и продвижение. Надо отдать должное, не засушивают, формальное умеют подать неформально, с виду даже шаловливо, скучное слово «доклад» у них стало – «презентация», и всё с улыбочками, шуточками, на возражения легко отвечают – о’кей! – и тут же проясняют, уточняют либо предлагают другое решение, часто прямо противоположное. Шутить вообще стали густо, вздыхал мысленно Прохор Игнатьевич. Советские начальники страны себе такого не позволяли. Может, между собой вольничали, а с трибун – ни-ни. Или в телевизоре – даже представить странно. А как настало новое время, один начал остроумничать, второй рискованно шутковать, третий же настолько зашутился, что уже не поймешь, где он говорит прямо, а где посмеивается сам над своими словами и заодно над теми, кто их выслушивает.

Ростислав, все расписав и обозначив, перешел к делу: для нормального функционирования приехавшей группы классных специалистов нужны нормальные условия.

– А гостиница ваша, Игнат Прохорович, уж простите, полный отстой!

– Прохор Игнатьевич.

– Извините, заговариваюсь, не выспался. А почему не выспался? Потому что в четыре утра меня, не поверите, петухи разбудили! Какие-то феноменальные у вас петухи, их на Евровидение посылать! Там же частные дома под боком! И машины постоянно ездят, будто я в Москве на Садовом живу, я, кстати, там и живу. О самом номере даже не говорю – говорить не о чем.

– А где же? – растерялся Прохор Игнатьевич. – У нас одна гостиница.

– Мы в нее военных строителей поселим, когда приедут. Они хоть и военные, но вольнонаемные, в палатках жить не станут. А для нашей группы можно какой-нибудь пансионат. Или кто-то из ваших богатеньких чиновников особняк временно выделит. Лучше два.

– Особняк? То есть…

– То есть нормальный дом, метров пятьсот – шестьсот, несколько спален, желательно корт и бассейн, но можно и без бассейна. Ну, как у вас, например! – лукаво прищурился Аугов. – Не будете же говорить, что в квартирке живете? Дворец отгрохали себе? Ну, не дворец, дворчишко, дворчочек? А?

– Я в доме живу, да. Но у меня корта нет. И бассейна нет. Да и площадь в доме всего сто двадцать метров, жилая девяносто. Участок хороший, пятнадцать соток, но я на нем сыну дом поставил, – словно оправдывался Крамаренко. – Сын сейчас в Белогороде с семьей, можно в этом доме и пожить, раз такое дело. Два этажа, три спальни.

– Отлично! Значит, я уже пристроен, другим тоже что-то придумаем. И насчет питания нужно организовать, а еще персонал подобрать, транспорт выделить для команды – пару минивэнов и несколько нормальных машин, не пешком же мы будем передвигаться, время дорого!

– У нас такси есть, – сказал Прохор Игнатьевич. – Сто рублей в любой конец.

– Вы еще маршрутку предложите, Игнат Прохорович, дорогой!

Прохор Игнатьевич на этот раз даже не стал поправлять. Он понял – чем быстрее закончить разговор с этим шустрым молодым человеком, тем дешевле это обойдется для поселка. И применил старый проверенный способ, сказав:

– Не беспокойтесь, Ростислав – как по отчеству?

– Спасибо, обойдусь, не привык. Вячеславович, вообще-то.

– Не беспокойтесь, Ростислав Вячеславович, абсолютно все сделаем как надо! А если что упустим, обсудим в рабочем порядке.

И глянул на часы, и встал из-за стола.