Гений места, рождающий гениев. Петербург как социоприродный феномен - [6]

Кто сегодня занимается наукой?

Да не поймет меня читатель так, будто в наше время не занимаются наукой. Занимаются. Но те, кто занимается реальной наукой, в 9 случаях из 10 делают это не в официальных научных учреждениях.

Тур Хейердал всю жизнь был персоной «нон грата» для академических ученых. Он мог плевать на их позицию по очень простой причине: Хейердал начинал жизнь сыном небедного человека, а к зрелым годам научился сам зарабатывать деньги. В том числе издавая увлекательные книги, выходившие серьезными тиражами. Но мне иногда становится страшно при мысли: а что, если бы он родился в семье рабочего или мелкого служащего?! И занимался бы всю жизнь плановыми темами типа: «К вопросу о форме ритуальной чесалки для спины острова Фату-Хива»?

Арнольд Тойнби прожил жизнь высокопоставленного чиновника в лондонской школе экономики, а с 1929 по 1955 годы – директора Королевского института международных отношений. Свою цивилизационную теорию он разрабатывал в свободное от служебных обязанностей время.

Лев Гумилев, даже когда не сидел в лагере, занимал очень скромное положение в обществе. Свою первую и последнюю квартиру он получил буквально за два года до смерти.

Общее у этих трех ученых эпохального масштаба то, что они не имели к официальной науке почти никакого отношения. Скорее, они находились в постоянных конфликтных отношениях с официальными институтами науки и с подавляющим числом уважаемых коллег.

Точнее сказать, это уважаемые коллеги и возглавляемые ими «храмы науки» находились в конфликтных отношениях с Хейердалом и Гумилевым. У тех на интриги времени всегда не хватало, они были слишком заняты. Они не высказывались о том, что такое наука и ненаука, не боролись за прогресс и не колотили в бубен, взывая к теням Дарвина и Геккеля. Причина все та же: им некогда. Ученые – очень занятые люди. Они знают – их жизней и так не хватит для изучения всего, что им интересно.

Люди признают ценность науки. Они снимают шляпу при появлении Гумилевых и Тойнби… Но люди не согласны оплачивать частные малоинтересные исследования – бесконечные повторы и уточнения того, что уже известно…

____

Петербург породил огромное количество ученых и рождает их сейчас. Но ученые в разное время трудились в очень разных условиях. До середины XIX века это были в основном представители образованной и богатой верхушки общества (или те, кто пристроился в тени этих богатых и знатных). С конца XIX и до конца XX века – это сотрудники высших учебных заведений или разного рода академических или прочих научных учреждений. В советское время у них как-то и не было других возможностей, кроме как трудиться в этих «храмах науки». С середины ХХ столетия все чаще и чаще ученые оказывались отторгнуты академической средой. В советское время они были маргиналами этой среды (Льва Гумилева не пускали на исторический факультет, он преподавал на географическом, фактически читая публичные лекции; Льва Клейна попросту посадили в тюрьму, подыскав подходящую статью).

Сегодня ученый сможет вернее всего реализовать себя, став предпринимателем и работая на самого себя. Или – став человеком интеллектуальной профессии, которая оплачивается: писателем, режиссером, аналитиком. Или в технонауке, выдавая результаты, которые можно использовать для производства. Часть таких людей сможет сделать нечто значительное для рационального познания окружающего мира. Вопрос: где именно, в какой части Петербурга и каким именно способом они смогут себя реализовать?

Глава 2. Петербург – странности судьбы

Судьба одних городов очень тесно зависит от судьбы государства. Удел других оказывается совершенно независимым от истории государств и империй, торговых путей и «величия» владык любой степени вменяемости.

Маленькая Лютеция, она же Паризия, в V–VII веках оставалась совершенно ничтожным городишком в сравнении с Суассоном или Орлеаном. Паризию не делали своей резиденцией могущественные епископы и короли. Тем не менее с XIII–XIV веков Париж – центр торговли, науки, культуры, моды, источник постоянных новаций решительно во всем. Он чрезвычайно заметен в европейской жизни. Заметен совершенно независимо от того, был он столицей или нет. Среди прочего, многие считают парижский университет первым «настоящим» университетом. Разрастаясь по каким-то неведомым законам, город буквально вынудил сделать себя столицей Франции.

Краков был столицей Польши в XI веке. С 1569 года он оставался столицей королевства, однако столицей всей Речи Посполитой стала Варшава. После нашествия шведов в XVII веке Краков сильно запустел. Но… краковский или яголлонский университет – интеллектуальная столица Польши на протяжении веков. В судьбе Кракова явно есть нечто, прямо роднящее его с Санкт-Петербургом. Столичности Краков давно лишен, но остается независимо от этого городом культурных новаций.

Упсала без особой помощи властей предержащих выросла из языческого, затем христианского культового центра в университетский город общеевропейского значения. Не в королях и епископах дело… Скорее, это сама Упсала стала резиденцией архиепископа, центром торговли всей южной Швеции, местом коронации королей и проведения мероприятий национального масштаба. В XIX веке мрачноватая слава клерикализма и реакционности пришла к Упсале. Свободомыслящие шведы начали противопоставлять ее «просвещенному» и «современному» Стокгольму. Но ведь и такая слава приходит не посредством государственных указов. Так же «самостоятельно» стал крупнейшим культурным центром Мюнхен.