Гений - [12]

– А где же они?

– Вот вам один, – ответила его новая знакомая и, смеясь, протянула ему на ладони каштан.

Под действием ее ласкового смеха к нему стал возвращаться дар речи.

– Жадина! – сказал он.

– Как не стыдно! – воскликнула она. – А я отдала ему свой последний каштан. Не давай ему ничего, Миртл.

– Беру свои слова обратно, – поправился он. – Я не знал.

– Ничего он не получит! – заявила Миртл. – На, Стелла, держи, а ему не давай! – И она высыпала последние каштаны Стелле на ладонь.

Юджин понял, что от него требовалось. Это был вызов – его приглашали отнять каштаны силой. Пожалуйста, он готов.

– Ну дай же! – Он протянул руку. – Так не честно.

Стелла покачала головой.

– Только один! – настаивал он.

Она все так же медленно и решительно покачала головой.

– Только один, – просил он, придвигаясь.

Золотистая головка не сдавалась. Но рука, державшая каштаны, была так близко к Юджину, что он мог схватить ее. Девушка хотела было убрать ее за спину и там переложить каштаны в другую руку, но он подскочил и крепко сжал ее запястье.

– Миртл! Выручай! – позвала она.

Миртл бросилась на помощь. Их было двое против одного. В самом разгаре борьбы Стелла увернулась от Юджина и встала. Ее волосы задели его по лицу. Он крепко держал ее маленькую ручку. На мгновение он заглянул ей в глаза. Что это было? Он не мог бы сказать. Но только он выпустил ее руку и подарил ей победу.

– Ну вот, – улыбнулась она. – А теперь я дам вам один каштан.

Он схватил каштан и засмеялся. Но гораздо больше ему хотелось схватить ее в объятия.

Незадолго до ужина вошел отец и подсел к ним, но немного погодя взял свежий номер чикагской газеты и ушел читать в столовую. А потом мать позвала всех ужинать, и Юджин сел рядом со Стеллой. Его занимало все, что она делала и говорила. Когда ее губы шевелились, он наблюдал за тем, как они шевелятся. Когда обнажались ее зубы, он думал о том, какие они красивые. Светлый завиток у нее на лбу манил его, словно золотой пальчик. Только сейчас он понял всю прелесть выражения «золотистые пряди волос».

После ужина он, Миртл и Стелла вернулись в гостиную. Отец продолжал читать в столовой, а мать принялась мыть посуду. Миртл вскоре ушла помогать ей, и Юджин остался со Стеллой вдвоем. Теперь, когда они были одни, Юджин не решался говорить. Что-то в ее красоте сковывало его.

– Ты любишь школу? – спросила она, помолчав. Ей казалось неудобным сидеть молча.

– Не очень, – ответил он. – Там нет ничего для меня интересного. Я думаю бросить учение и начать работать.

– А что ты собираешься делать?

– Еще не знаю, – может, стану художником.

Впервые он признавался в своем честолюбивом стремлении. Зачем, он и сам не знал.

Но Стелла пропустила это признание мимо ушей.

– Я боялась, что меня не примут в выпускной класс, – сказала она, – но меня приняли. Директор школы в Молине написал здешнему директору.

– Они в таких случаях ужасно придираются, – сочувственно отозвался он.

Она встала и принялась рассматривать книги на полке. Он не спеша последовал за ней.

– Ты любишь Диккенса? – спросила она.

– Очень, – сказал он серьезно.

– А мне он не нравится. Он слишком длинно пишет. Я больше люблю Вальтера Скотта.

– И я люблю Вальтера Скотта, – сказал он.

– Сейчас я тебе назову одну книгу, которая мне очень нравится.

Она замолчала, губы ее приоткрылись. Она силилась вспомнить название книги и подняла руку, словно хотела поймать его в воздухе.

– «Русое божество»! – воскликнула она наконец.

– Да, прекрасная вещь, – одобрил он. – Помнишь, как собираются принести в жертву Аваху?

– Да, и мне это понравилось.

Она взяла с полки «Бен-Гура» и стала неторопливо перелистывать книгу.

– Это тоже замечательный роман.

– Да, чудесный!

Они умолкли. Стелла подошла к окну и остановилась под дешевыми тюлевыми занавесками. Ночь была лунная. Деревья, в два ряда окаймлявшие улицу, стояли голые; трава была бурая, мертвая. Сквозь тонкие ветви, сплетавшиеся в серебряную филигрань, они различали огни ламп в других домах, светившиеся через приспущенные шторы. Человек прошел мимо – в полумраке мелькнула его черная тень.

– Красиво, правда? – сказала она.

Юджин подошел ближе.

– Замечательно, – ответил он.

– Скорей бы настали морозы и можно было кататься на коньках. Ты любишь коньки?

Она повернулась к нему.

– Ну еще бы, – ответил он.

– Ах, как хорошо на катке в лунную ночь. В Молине я много каталась.

– Мы здесь тоже часто катаемся. Ведь у нас тут два озера.

Ему вспомнились ясные хрустальные ночи, когда лед на Зеленом озере трескался с глухим гулом. Вспомнились шумные толпы конькобежцев, далекие тени, звезды. Юджин до сих пор не встречал девушки, с которой было бы приятно кататься. Он ни с одной не чувствовал себя легко. Однажды он упал вместе со своей спутницей, и это чуть не отбило у него охоту ходить на каток. Со Стеллой ему было бы приятно кататься. Он чувствовал, что и она, пожалуй, охотно будет кататься с ним.

– Когда подморозит, можно будет пойти всем вместе, – осмелился он сказать. – Миртл тоже катается.

– Вот и чудесно! – захлопала в ладоши Стелла.

Она долго, не отрываясь, смотрела в окно, потом вернулась к камину и, задумчиво потупившись, остановилась перед Юджином.