Гении и прохиндеи - [9]

"Коммунист не мог написать белогвардейский роман. Он мог только переписать чужой "белогвардейский" текст". Казалось бы, тут надо было ясно и твердо сказать, что сам автор неоднократно и решительно, например, во время известной встречи со Сталиным, отвергал попытки объявить роман белогвардейским. Можно именно здесь привести бы и воспоминания белоказака Павла Кудинова, руководителя антисоветского вешенского восстания о том, как встретили казаки великую книгу в эмиграции, в Болгарии: "Читал я "Тихий Дон" взахлеб, рыдал-горевал над ним и радовался, - до чего же красиво и влюбленно все описано. И страдал-казнился - до чего же полынно горька правда о нашем восстании... Казаки-батраки собирались по вечерам у меня в сарае и зачитывались до слез и пели старинные донские песни, проклиная Деникина, барона Врангеля, Черчилля и всю Антанту... Скажу вам как на духу - "Тихий Дон" потряс наши души и заставил всё передумать заново, и тоска наша по России стала еще острее, а в головах посветлело. Поверьте, что те казаки, кто читал роман Шолохова как откровение Иоанна, кто рыдал над его страницами и рвал свои седые волосы (а таких было тысячи),- эти люди в 1941 году воевать против Советской России не могли и не пошли. И зов Гитлера "дранг нах остен"- был для них гласом сумасшедшего, вопиющего в пустыне". Какие еще нужны доказательства, что "Тихий Дон" насквозь советская книга? А Кузнецов вместо подтверждения этого пускается в туманные философствования: "При таком предельно упрощенном подходе (коммунист-де не мог написать белогвардейский роман,- В.Б.) уходят в сторону такие факторы творчества, как литературный талант, индивидуальность и духовный мир писателя, особенности художественного сознания, никак не тождественного сознанию политическому и идеологическому, категория правды как главного критерия художественности в реализме, сложная диалектика взаимоотношений и взаимодействия мировоззрения творца, его духовного мира и конечного результата художественного творчества." О Господи! Это достойно лучших страниц марксиста в законе Юрия Суровцева... А суть такова: талантливый коммунист вопреки своему идеологическому и политическому сознанию советского человека может поднатужившись написать и белогвардейский антисоветский роман, каковым, вышь ты, и является "Тихий Дон". Нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять!.. Громче всех этому аплодирует Валентин Осипов, расхваленный Кузнецовым. А вот еще из того же джентльменского набора: упоминавшегося шолоховеда Л.Г.Якименко - царство ему небесное! - наш исследователь брезгливо назвал "ультрасоветским критиком". А каким же, дорогой Феликс, мог быть он, коммунист и участник Отечественной войны, её инвалид? Да каким ты и сам-то был, работая долгие годы, в отличие от меня, например, членом редколлегии "Литгазеты", занимая пост председателя секции критики, потом Первого секретаря столичного отделения Союза писателей, участвую в работе райкома, горкома партии и даже её съездов? Я-то бывал в райкоме (выше - никогда!) только два раза в жизни - когда получал партбилет и когда хотели мне влепить выговор с занесением в личное дело за то, что обидел ненароком одного хорошо известного тебе большого литературного нечальника, члена ЦК и Героя Советского Союза. А ты в этих "структурах" был своим человеком. А еще такой случай. На площади Маяковского над зданием, в котором кинотеатр "Москва", красовался титанический лозунг "ПРЕВРАТИМ МОСКВУ В ОБРАЗЦОВЫЙ КОММУНИСТИЧЕСКИЙ ГОРОД!" Однажды темной ночью, в обществе еще и тогда пленительной Дины Терещенко возвращаясь в тепленьком состоянии из ресторана ЦДЛ, я от станции метро взглянул налево и не увидел пламенного призыва. "Дина, наконец-то!"- воскликнул я. Восторг мой был так велик, что придя домой и всё еще пребывая в помянутом состоянии, я накатал письма в горком партии. Спасибо, мол, вам, отцы-благодетели, что избавили столицу от этой нелепости. И тут же высмеял её, разумеется, с марксистских позиций: о возможности построения коммунизма в одном отдельно взятом городе никто из классиков марксизма не говорил. На утро, проспавшись, я не поумнел: письмо отправил. О, что тут началось!.. Оказывается, никто лозунг не снимал, он в ту ночь, вероятно, всего лишь не был освещен или мне в том состоянии просто померещилось, что его нет, или, наконец, Дина виновата. Через несколько дней получаю открытку (ведь адрес дурак дал!) с предложением припожаловать в МГК для разъяснений. Я - ноль внимания. Тогда - уже суровый телефонный звонок:

"Явитесь!" Я после нескольких неласковых слов бросаю трубку и уезжаю в Малеевку. Вскоре - лозунг-то, оказывается, принадлежал самому Брежневу! представитель горкома является ко мне домой и, не застав меня, наводит справки о вольдумце у моего соседа Льва Копелева, известного антисоветчика. А тот был на меня в обиде, ибо он так нагло хлопал дверью лифта, что однажды я выскочил на лестницу с веником в руке и пригрозил ему за неумение вести себя в интеллегентном доме высылкой из образцового коммунистического города. ( Вскоре он сам уехал еще дальше - в Германию, в Кёльн, где в 1997 году и почил в Бозе). Но в том эпизоде он вел себя, кажется, достойно. Приезжаю я из Малеевки -то есть прошел уже месяц или больше - опять звонок: "Явитесь!" И тут я не выдержал. Я сказал, скрежеща зубами, которых тогда было у меня полон рот, что если вы, бездельники, не отвяжитесь, то я напишу самому товарищу Брежневу, моему фронтовому другу, с которым мы на Малой земле (я там не был и во сне) вместе кровь мешками проливали... И что ж вы думаете? Отвязались. Вот такая была у меня история с этим несуразным лозунгом.