Генератор чудес - [93]

По молчаливому соглашению участников, исполненных энтузиазма, стройка была начата, как мероприятие чрезвычайное, ударное, штурмовое. На высоких темпах особенно настаивал Храпов. Чувствовалось, что он придаёт им какое-то особенное значение. Впрочем, никто об этом не задумывался — спешка казалась естественной и устраивала всех. Храпов ежедневно навещал «сушилкину бригаду», подбадривал, интересовался не надо ли чем помочь…

Роль главы не превратила Федора в «начальство». Руководящие функции — распределение, прием и оценку работы — он выполнял между делом, на ходу. В остальном, нисколько не заботясь о престиже, становился рядовым членом своей веселой бригады: перемазанный металлической пылью и маслом, носился по цехам и кладовым, разыскивая подходящие «внутренние ресурсы» и инструменты, точил, сверлил, паял, сваривал детали — по чертежам и указаниям Тунгусова, а то и брался вместе со всеми за лопату или отбойный молоток. Он прекрасно понимал, что автор концерта, которым он дирижирует, — Тунгусов.

В общем дело шло хорошо, но случались и затруднения, причем всякий раз, когда решение вопроса оказывалось за пределами фабрики. К намеченному сроку был готов котлован к трансформаторной подстанции, а двадцатиметровый кусок кабеля, который должен был отпустить кабельный завод, оказался по ошибке переданным какому-то другому предприятию. К тому же завод вообще отказался дать кабель сверх своего плана, ссылаясь на какие-то «новые» распоряжения свыше.

Главное, чего все ожидали с волнением, — генераторные лампы — были сделаны с небольшим опозданием. Шикарно упакованные, проверенные техническим контролем, снабженные паспортами, они казались безукоризненными. Однако при испытании, которое им учинил Тунгусов, они «дали газ». После долгой канители с заводом и тщательных исследований Николай установил, что причина появления газа крылась в неправильном составе стекла, из которого были сделаны баллоны. Пришлось отослать лампы обратно для смены баллонов.

Всякие осложнения пока что улаживались или своими силами, или с помощью Витковского, который теперь стал необычайно чутким и благожелательным. Поэтому Тунгусов и Храпов не звонили наркому. Но история с лампами встревожила их не на шутку. Уж очень она была похожа на инцидент с профессором Флеровым. Однако и на этот раз решили подождать.

— С этим торопиться не следует, — говорил директор, беседуя с Тунгусовым наедине. — Помнишь, что сказал нарком? «Лампы будут». Значит будут, что бы они тут ни выкомаривали… Или… можно сомневаться?..

Николай понял намек, но не дрогнул, не обиделся, а даже обрадовался ему. Этот чудесный человек Храпов просто поверил в его лампы, ничего в них не понимая. А он имел право сомневаться, он рисковал.

— Не бойтесь, Тимофей Павлович, я уже проверил. Лампы хорошо работали, оправдали мои конструктивные расчеты полностью.

— А газ? — удивился Храпов.

— Газ появился на высоком режиме и не сразу. Расчет тонкий.

— Думаешь, расчет?

— А чёрт его знает… Может и случайно ошиблись, а может — и сознательно. Вот, мол, опять та же история, значит не зря тогда пресекали эту затею… Все закономерно, Тимофей Павлович, единственное новое у нас — лампы, вот по ним и бьют.

Храпов задумался, покачал головой.

— И что это всегда: как новое, так и начинается…

— Закон природы, Тимофей Павлович, новое всегда входит в жизнь с трением…

— Теория, Николай Арсентьевич… Какое тут «трение»! Я понимаю, когда есть основания не верить, сомневаться в методе, в расчетах. Но он даже не пытался проверить. Гадит, чтобы поднять свой престиж, выслужиться! Жульничество простое, больше ничего!

— Жульничество, верно. Но не так все просто, Тимофей Павлович. Я знаю эти дела. Витковский тут — пешка, исполнитель. Руководят им другие, более солидные силы из научных сфер, которые, поверьте, давно разобрались в ценности нашего нового. Не любят они, когда что-нибудь дельное появляется не от них — признанных столпов теории, — а помимо них, от каких-то никому неизвестных Тунгусовых… Да и — что сказать, обидно, конечно.

— Вон что! Кто же это?

— А не знаю. И не стоит нам даже интересоваться ими. Хватит с нас Витковского — главного исполнителя.

— Ах, сук-кин сын… А ведь какой хороший стал! Теперь понятно: маскировка… Слушай, Николай Арсентьевич, — Храпов вдруг заулыбался, — пожалуй, козыри-то сейчас все у нас. Мы их игру знаем, ну и оставим в дураках, ей-богу! Теперь только надо точно играть. Игра будет такая: мы — робкие, наивные; к наркому идти снова не собираемся и Витковскому верим. Они убеждены, что заманежат нас на лампах. И пусть! Тут мы будем играть в поддавки, чтобы они не придумали какого-нибудь нового, неожиданного подвоха, не помешали бы в чем другом. А пока они будут мудрить с лампами, мы спокойненько, но не мешкая, достроим всю машину. Вот тогда и тяпнем — к наркому, покажем ему все каверзы, какие они успеют придумать. Ох, и трахнет же он тогда по этому дяде — мокрого места не останется! И лампы будут в два счета. Ведь будут, он нам поверит!

— К-конечно, поверит, мы же не обманываем, — согласился Николай посветлев. Перед ним снова простерлась голубая даль.