Генеральская звезда - [12]

— Вот спасибо, Гарри! Значит, теперь я должен достать для тебя какую-нибудь важную птицу, как фокусник достает кролика из шляпы. Может, согласишься на начальника медицинской службы дивизии дока Сондерса?

— Он же просто штатский в военной форме, а мне нужен парень из Вест-Пойнта.

— В таком случае у меня есть подходящий человек. Подполковник Чарли Бронсон. Согласен?

— Посмотрим. Что за тип?

Билл достал из шкафа папку с фамилией «Бронсон». Папка оказалась совсем тоненькой и содержала лишь несколько фотоснимков, запечатлевших Бронсона за раздачей медалей солдатам. Выглядел он неплохо. Светлые, подстриженные ежиком волосы, прямой подбородок и какая-то смешинка в глазах. О нем говорилось только, что он родился в 1909 году.

— Что он собой представляет, Билл? По-твоему, он согласится?

— Думаю, да.

— Хороший парень?

— Отличный. Был офицером разведки в штабе полка и заглядывал сюда. Мы с ним иногда сражались в шахматы. Надеюсь, о своих людях он беспокоится больше, чем о пешках на шахматной доске. Настоящий вояка. Недавно впервые стал командиром отдельной части и, кажется, лицом в грязь не ударит.

— Что ж, давай рискнем. Коль скоро вы добрые знакомые, может, ты позвонишь ему и скажешь, что я намерен его повидать? Только не говори зачем. Скажи, командование дивизии приказало ему проявить максимальную любезность к самому важному военному корреспонденту на всем Европейском театре военных действий.

— Представлю тебя, как еще одного Эрни Пайла.

— Согласен и на ранг поменьше.

Билл поднял трубку полевого телефона, попросил «Красного тигра» (кодовое обозначение полка Бронсона) и в конце концов соединился с самим Бронсоном. Билл дал мне прямо-таки потрясающую характеристику, потом, прикрыв трубку рукой, повернулся:

— Он спрашивает, играешь ли ты в шахматы.

— Как Капабланка.

Бронсон просил передать, что с удовольствием примет меня и что я могу пробыть у него сколько захочу. Билл сообщил ему о моем намерении написать очерк о дивизии и желании получше ознакомиться с обстановкой.

В джипе, на пути из штаба дивизии в расположение полка, я, к собственному негодованию, обнаружил, что начинаю трусить. Дело в том, что как только человек ступает на чужой континент, ему начинает казаться, что каждый шаг сопряжен здесь с опасностью для жизни... Направляясь в городок, где находился штаб полка, я все время держался начеку, ежеминутно ожидая услышать свист пули снайпера. Представляю, как потешались надо мной солдаты, когда я предстал перед ними.

Надо сказать, что Чарли Бронсон с большим вкусом подобрал местечко для своего командного пункта. Двор, в который мы въехали, можно было бы использовать в Штатах для проведения футбольных матчей. Огромный шикарный немецкий дом представлял собой нечто среднее между виллой и замком. Военный полицейский в белой каске и с пистолетом в кобуре проверил мой пропуск и только тогда распахнул главные ворота. Там у меня потребовал документы другой полицейский в такой же белой каске. Позже я выяснил, что эта щеголеватость формы соблюдалась по указанию генерала Корридона. Он приказал всем военным полицейским выкрасить каски в белое и категорически потребовал соблюдать образцовый порядок в штабах и на командных пунктах. Я было подумал, что в таких условиях мне ни за что не удастся договориться с хорошим парнем — шахматистом Чарли Бронсоном, но все мои опасения рассеялись в первые же минуты нашей встречи. Бронсон пожал мне руку и сразу предложил промочить глотку добрым шотландским виски.

— Вы тот самый шахматист, о котором Билл рассказывал мне по телефону? Надеюсь, вы неплохо играете?

— Меня иной раз называют Капабланкой.

— А вот я играю ужасно, однако люблю схватиться с хорошим шахматистом. У плохого ничему не научишься.

— Должен заметить — виски просто превосходное.

— Жена присылает. Закон запрещает пересылку спиртных напитков по почте, поэтому она покупает большой батон хлеба, аккуратно удаляет мякиш, вставляет бутылку и снова залепляет хлебом отверстие в батоне. Рискует, конечно, угодить в тюрьму, но не останавливается, считает, что таким образом вносит посильный вклад в дело борьбы за нашу победу.

— Во всяком случае, это лучше, чем вязать носки для Красного Креста.

— Вот и я так думаю... Чем могу служить, мистер Уильямс?

— Зовите меня просто Капа.

— Капа?

— Ну да. Так для краткости называли Капабланку.

— С удовольствием.

— Я уже давненько не был на фронте. И вот снова тянет понюхать пороху.

— Да, но у нас тут ничего особенного не происходит. Небольшая активность разведывательных групп, вот, пожалуй, и все.

— И хорошо. Я ведь из тех, кто не любит прыгать в воду, а предпочитает входить в нее потихонечку да полегонечку.

— Надеюсь, вы побудете тут у нас. Получите нужную информацию здесь, в штабе, а потом, если захотите, можете отправиться в батальоны или в линейные роты.

— Вот и прекрасно.

— Вы бывали раньше в линейных ротах, Капа?

— Под Анцио я прожил в одной такой роте месяца три, потом участвовал с первой волной во вторжении в Южную Францию, а с сорок пятой дивизией добрался даже до Бельфора.

— Верю. Но я не хочу, чтобы вы тащились на передовую и некстати высовывали голову из окопа. Снайперы — они, знаете, не хлопают ушами. Да и мины иногда залетают. Ожесточенным боем это не назовешь, но и домом отдыха тоже.