Генералов похищали в Париже - [16]

.

Интересно сопоставить, как виделись эти расходы эмигрантами. Издаваемая в Париже русскоязычная газета «Последние Новости» опубликовала 3 августа 1930 года статью «Работа ГПУ за границей». В ней содержалась ссылка на воззвание группы бывших сотрудников ГПУ «К рабочим и крестьянам», помещенное в журнале «Борьба» и носившее антисталинский характер. Его авторы указывали, что на содержание заграничной агентуры ГПУ тратит 2,5 млн. долларов в месяц, а годовой бюджет ИНО составляет 30 млн. долларов. Самым дорогостоящим считалось содержание берлинской агентуры ГПУ. Самый низкий оклад агента составлял, по утверждению этого источника, 100 долларов, а при берлинском полпредстве работало более 100 агентов. В результате затраты на берлинскую агентуру составляли, по данным авторов указанного заявления, более 50 тысяч долларов.

Руководствуясь решением Политбюро ЦК, начальник ИНО С.А. Мессинг провел полную реорганизацию Иностранного отдела. Был объявлен новый штат, состоявший из 121 сотрудника. В это же время создается резерв ИНО, в котором уже в 1932 году насчитывалось 68 человек^{78}.

Серьезной проблемой становится в это время для ИНО ОГПУ благонадежность собственных сотрудников. Например, в 1930 году французская и эмигрантская русскоязычная печать сообщала о разрыве с СССР по крайней мере трех чекистов: Наумова, Максимова и Атабекова. Первый работал в торгпредстве СССР во Франции, второй заведовал личным составом этого же учреждения. Но наиболее видным фигурантом среди названных лиц был, безусловно, уже упоминавшийся ранее Г.С. Атабеков, занимавший на момент бегства должность резидента ОГПУ, работавшего с группой стран Ближнего Востока и Южной Европы (Турция, Греция, Сирия, Египет, Палестина). Его уход имел крайне негативные и далеко идущие последствия, о которых уже шла речь выше^{79}. Но самое главное и неприятное заключалось в том, что он прекрасно знал систему работы ИНО ОГПУ, многие профессиональные секреты и кадры этого ведомства, что могло стать достоянием зарубежных спецслужб. И, разумеется, на связь с бывшими чекистами могли и даже должны были выйти эмигранты, и прежде всего лица, занимавшиеся обеспечением безопасности эмигрантских организаций и борьбой с СССР и ОГПУ. Произошедшие инциденты требовали от руководителей ОГПУ тщательного анализа случившегося, извлечения уроков и, по возможности, недопущения подобного впредь.

С конца 20-х и в 30-е годы работа по розыску и ликвидации за рубежом бежавших туда бывших чекистов превращается в важное направление деятельности ОГПУ. Это было обусловлено ростом числа подобных беглецов, а также тем ущербом, который наносился их последующей деятельностью в эмиграции и показаниями, направленными против СССР, правящего режима и его спецслужб. Правовым основанием для подобной деятельности стало постановление Президиума ВЦИК СССР от 21 ноября 1929 года «Об объявлении вне закона должностных лиц из граждан СССР за границей, перебежавших в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства и отказывающихся вернуться в СССР».

На основании указанного постановления сотрудники ОГПУ имели право за границей похищать или на месте ликвидировать перебежчиков из своих рядов без дополнительного документа или даже заочного приговора по каждому из них в отдельности. В 1934 году закон расширяет право на репрессии в отношении сбежавших за границу сотрудников спецслужб и в целом военнослужащих. С этого времени у сотрудников НКВД и Разведупра берут расписки в том, что они предупреждены, что в случае их измены и бегства за рубеж их родственники в СССР могут быть расстреляны, а в отношении их самих будет происходить внесудебная расправа НКВД в любой точке мира без дополнительных предупреждений^{80}.

После освобождения С.А. Мессинга летом 1931 года от обязанностей начальника ИНО этот пост 1 августа того же года занял А.Х. Артузов. В новом качестве он приступил к критическому анализу состояния дел в разведке. Ситуация в ней срочно требовала, по его мнению, «улучшения качества работы агентурной сети и повышения работоспособности резидентур». Артузов утверждал, что в заграничной работе ОГПУ наблюдалось отсутствие боевых темпов в работе, халатность работников и неумение с их стороны добиться такой постановки дела, при которой агентурная сеть работала бы регулярно, без перебоя и наиболее полно освещала все происходящие процессы, явления и события, а также заблаговременно вскрывала бы антисоветскую и контрреволюционную деятельность.

В своих приказах новый начальник ИНО отмечал недостатки разведывательной деятельности, и в частности такую, как слабость аналитической работы: «В сводках до сих пор преобладает фотографирование фактов, не дается анализа тем или иным явлениям, таковые не изучаются, происходящее в странах освещается с громадным опозданием, рабоче-оперативные сводки не представляют собой единого целого документа с логическим изложением всех материалов и фактов с освещением агентурно-оперативных материалов». В руководящих документах ИНО подчеркивалось, что «работники разведки должны себе совершенно твердо уяснить, что информация, не предупреждающая события, вовремя не вскрывающая тех или иных процессов или тенденций, а, наоборот, плетущаяся с огромным опозданием в хвосте их, нам наполовину не нужна, не представляет какой-либо ценности»