Генеральная проверка - [9]

— Мы вам очень благодарны, господин Стамболийский, за проявленную по отношению к нам, коммунистам, щедрость… Но власть мы получим не из ваших рук, а из рук народа… Мы не нуждаемся в ваших подачках! Мы ведем честную борьбу.

— Я не ожидал, господин Луканов, подобного выпада с вашей стороны. Мне известно, что вы не принимаете подачек и что вы ведете честную борьбу. Но уж если вы меня задели, я должен вам ответить. Мы с вами, коммунистами, господин Луканов, действительно братья. Ну может, и не такие близкие, чтобы называться родными братьями, но мы с вами, коммунистами, господин Луканов, двоюродные братья, и притом очень близкие, и по материнской и отцовской линии… И когда в один прекрасный день я уступлю вам власть, вы ее получите, так сказать, по наследству… А этим черным реакционерам, этим стервятникам власти я никогда не отдам. Никогда! Так что, прошу вас, не трогайте нас без причины!

— Прекрасно, господин Стамболийский! — неожиданно раздался голос Димитрова. — Очень хорошо, что вы решили уступить нам власть… Не остается ничего иного, как перейти от слов к делу и выполнить обещание, о чем вы только что объявили здесь во всеуслышание.

С левых скамей послышался смех. Депутаты правых с любопытством наблюдали за этим поединком.

— Как я уже говорил раньше, господин Димитров, вам, коммунистам, я отдам сначала Бургасские болота, чтобы вы построили там коммунистическую республику по своему вкусу. И если ваш эксперимент окажется удачным, только тогда я уступлю вам власть… Но сначала — болота!

— Вы бы хоть прежде эти болота осушили, господин Стамболийский, — сказал Димитров, — а уж тогда и мы стали бы проводить там эксперименты.

— Осушить болота мы вам поможем, — вмешался министр Атанасов. — Ведь как-никак двоюродные братья, должны помогать друг другу!..

После этих слов Луканов вскочил с места и назвал министра циником, в ответ на что тот показал ему язык и кукиш. Депутаты правых партий смеялись и кричали: «Браво! Брависсимо!»

— Господа народные представители! — пытался перекричать поднявшийся шум Стамболийский, стуча молоточком, который он выхватил из рук председателя. — Этот вопрос гораздо сложнее, чем вы думаете! Сожалею, но наши друзья слева всегда были доктринерами и абстрактными теоретиками. Они никогда не считались с реальными фактами. А каковы реальные факты?

— Таковы, что вы бьете и по правым и по левым!

— Вы совершенно правы, господин Кабакчиев! По правым и по левым! По правым и по левым! И будем бить до тех пор, пока вы не поймете, с кем имеете дело! Пока не узнаете, кто я такой!

— Ты пахарь и землекоп, господин Стамболийский, из села Славовица! Вот кто ты такой!.. Человек из народа! Пахарь и землекоп!.. Человек из народа!.. — кричал кто-то из депутатов центра, но его быстро заставили замолчать.

— Человек из народа! Пахарь и землекоп! Это хорошо, — проговорил Димитров, с улыбкой глядя на Стамболийского. — Мы все из народа, но вопрос заключается в том, чтобы не забывать, где мы выросли!

— Будь спокоен, господин Димитров, — перебил его Стамболийский, — уж этого-то мы не забудем! Не забуду я и того, как мы с тобой сидели когда-то вместе в тюрьме. Спали на голых деревянных нарах, хлебали тюремную похлебку из одного котла.

— Что было, то было.

— А помнишь, как нас выводили утром на прогулку в тюремный двор и мы вслух мечтали о республике и о социализме? Или забыл уже? Ведь мы тогда были друзьями… По многим вопросам придерживались одного мнения… Что же с нами произошло, Георгий?

— За решеткой мы все становимся сентиментальными! — улыбнулся Луканов. — Но жизнь идет вперед, люди меняются… Диалектика!

— Да, господин Луканов, — продолжал Стамболийский. — Диалектика!.. Люди меняются, жизнь идет вперед… Но это тюрьма… А тюрьма — это большая школа!

— Жалко, — продолжал иронизировать Луканов, — что вы рано ушли из этой школы. Теперь некому вас учить…

— Ему еще не поздно снова поступить в нее! — неожиданно выкрикнул профессор, стоявший за колоннами. — Пусть вернется туда!

Стамболийский не обратил внимания на эту реплику, а может, сделал вид, что не услышал ее. Он лишь вздохнул и сказал:

— Знаете, что я понял там, господин Луканов? Я понял, что вас погубят доктринерство и сектантство. Это я понял и в тюрьме, и позднее, и знаю сейчас…

— Вы о нас не беспокойтесь, господин Стамболийский, — махнул рукой Луканов, — есть кому думать о нашем доктринерстве и сектантстве… Вы лучше вначале наведите порядок у себя, а потом уже давайте советы другим… Посмотрите на своих министров и депутатов! А нас нечего оплакивать…

— Только одного из всех вас я уважаю, господин Луканов, — перебил его Стамболийский, — Георгия Димитрова!.. Вон того, бородатого, что сидит позади тебя. Завтра он уже будет впереди тебя. Это коммунист, с которым мы можем поругаться и все равно останемся друзьями…

— Браво! Браво!

— А все вы, остальные, — адвокаты и ораторы… Вот каково мое мнение о вас, если вас это интересует…

— Спасибо, — улыбнулся Луканов. — Но в ваших комплиментах мы не нуждаемся. Думаю, что и товарищ Димитров не нуждается в них.

— Мне, господин Луканов, совершенно безразлично, нравятся вам мои слова или нет… Я сказал лишь то, что думаю, а выводы делайте сами… Но мы слишком отклонились от темы… Здесь шла речь о репарациях и об ответственности тех, которые сидят справа как, ни в чем не бывало, будто их это не касается… Пока мы с вами здесь ругаем друг друга, они довольно потирают руки и соображают, как выйти сухими из воды… Они надеются, что в пылу споров мы о них забудем… Нет, мы не забудем!.. И народ не забудет. А когда разделаемся с ними, мы возьмемся за проведение социальных реформ, во имя которых пришли к власти, во имя которых народ выразил нам доверие на выборах двадцать второго апреля текущего года!.. Мы будем выплачивать репарации и проводить реформы… Другого пути нет… Я так и заявил его величеству: «Смотри влево, ваше величество, и только влево, на народ!.. Справа — могила, смерть, там реакция, безумие, бешенство!»