Генерал, рожденный революцией - [35]

Шрифт
Интервал

Зато штаб фронта, эсеры и меньшевики приходили в ярость от каждого номера газеты. В ставку и в Питер, правительству, летели телеграммы и доносы на эту «зловредную» газету, в результате чего 23 августа поступило распоряжение: закрыть «Звезду» и — для пресечения «зла» в самом корне — секвестровать типографию, где печаталась газета.

Но ни сами большевики, ни фронт, ни трудящиеся края уже не могли обходиться без этой своей газеты, говорящей правду о войне и политике. Поэтому принимались все меры, чтобы возобновить ее издание под другим названием. Поскольку теперь все знали печальную участь Данцига и никто уже не соглашался предоставить типографию большевикам, то пришлось буквально «революционным порядком» захватить ее у некоего Гринблата и начать печатать газету под названием «Молот».

После того как «Звезда» проложила дорогу большевистскому влиянию на массы, «Молот» сразу завоевал огромную популярность среди них. Тираж газеты по тем временам был просто огромным. Если «Звезда» с трех тысяч экземпляров дошла до шести, то «Молот» сразу поднялся до восьми, а потом и до десяти тысяч.

«Молот» выходил с 15 сентября по б октября, но восемнадцать его номеров успели оказать огромное влияние на события в Минске и на Западном фронте. В частности, во время перевыборов в Минский Совет большевики получили уже решающее большинство как в Совете, так и в исполнительном комитете.

Разумеется, в стане врагов эта новая газета вызывала еще большую ненависть, чем «Звезда». Штаб фронта, и в особенности комиссар Жданов, продолжал настаивать перед ставкой и Временным правительством на запрете «Молота». Наконец, получив согласие ставки и Временного правительства, главком Балуев 6 октября издал приказ о прекращении издания газеты.

Но большевики уже предвидели это. Наученные горьким опытом, они подготовили своеобразные «запасные позиции» — небольшую типографию при Минском Совете. И как только «Молот» был закрыт, уже через день, 8 октября, они начали издавать третью свою газету — под названием «Буревестник».


Члены областного комитета все еще не собрались, поэтому заседание начать нельзя было, а так как съезд солдат-крестьян продолжался, то Мясников, Щукин и еще несколько товарищей, захватив с собой пачку номеров «Буревестника», направились в городской театр.

Однако и здесь заседание почему-то не открывалось. Зал был уже полон, делегаты по обыкновению громко переговаривались, курили или лузгали семечки, но за столом президиума на сцене никого не было. Мясников с товарищами, как и в предыдущие дни, сидел в первом ряду партера. Он обратил внимание на то, что из-за кулис выглянули Злобин и Кожевников и, почему-то пристально посмотрев в его сторону, поспешно скрылись.

— Там у них что-то стряслось, — тихо проговорил сидящий рядом Щукин, не отрывая взгляда от сцены.

— Да, мечутся, как бараны... — ответил Мясников, пытаясь догадаться, в чем дело.

— Я выйду разузнаю, — быстро сказал Щукин и начал пробираться к выходу.

Он не возвращался целых четверть часа, а когда наконец появился, то озабоченно зашептал:

— Все эсеры во главе с Черновым заперлись в одной из комнат и о чем-то совещаются. Туда к ним то и дело входят и выходят посыльные из штаба. Но в чем дело, так и не сумел выяснить, так как меня туда не пустили.

— Из штаба, говоришь? — озабоченно спросил Мясников. — Значит, случилось нечто важное. Или на фронте, или там, в Питере...

— Да, похоже, что так.

В зале уже нетерпеливо хлопали в ладоши и топали ногами, когда наконец из-за кулис гурьбой вышли члены президиума и начали рассаживаться за покрытым зеленым сукном длинным столом. Вид у них был явно встревоженный и даже удрученный. И снова Мясников заметил, что Чернов и остальные эсеры смотрят на него с ненавистью и страхом. «Что за черт, — подумал он, — ведь не из-за моей же вчерашней речи они испепеляют меня взглядами?»

Едва члены президиума расселись по местам, как Злобин поднялся и, трагическим голосом призвав к тишине, дал слово Чернову для внеочередного заявления.

В зале, видимо, тоже почувствовали, что произошло нечто из ряда -вон выходящее, так как вопреки обыкновению тишина установилась мгновенно. И в этой глубокой, настороженной тишине раздался рыдающий голос Чернова:

— Граждане делегаты!.. Братья-солдаты!.. Час тому назад из Петрограда получена удручающая, страшная весть... Одна из российских партий, а именно большевистская партия Ленина, презрев интересы громадного большинства народа и преследуя узкоэгоистические цели... вчера ночью подняла мятеж, чтобы захватить власть...

При этих словах Мясников вскочил на ноги. Но делегаты, словно загипнотизированные, продолжали сидеть на своих местах, боясь пропустить хоть одно слово. Чернов, гневно сверкая глазами на Мясникова, продолжал окрепшим голосом:

— Но если даже эти сведения соответствуют действительности, если даже этой презренной кучке заговорщиков удалось в самом деле арестовать правительство, представляющее живые силы народа, то все равно они долго не продержатся у власти...

В ушах Мясникова стоял какой-то шум, но он шел не извне, а откуда-то изнутри. «Началось?.. Неужто началось?.. Ну да, там уже началось то, о чем мы так долго мечтали, говорили, во что верили, к чему готовились и все же не совсем точно представляли, когда и как оно произойдет. А оно уже произошло — самое важное событие в истории России, быть может даже человечества... И похоже, что началось хорошо. Хотя и не так, как мы думали, потому что ведь мы тоже должны были в этом участвовать... Должны были послать туда войска, а перед этим сначала взять фронт в свои руки... Значит, обошлись без нас, без нашей помощи? Что же теперь нам делать? Конечно, надо и нам начать действовать. Да, только вот что-то мешает собраться с мыслями, что именно? Ах да, этот гривастый болтун... Он вроде бы даже грозится кулаком. И кажется, теперь на меня смотрит весь зал... Ну да, они ждут, что я скажу, как отвечу на эти визгливые выкрики».


Рекомендуем почитать
Граф Савва Владиславич-Рагузинский

Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)


Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг.

Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.


Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде

Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.


Николай Александрович Васильев (1880—1940)

Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.


Я твой бессменный арестант

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.


Литературное Зауралье

В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.


Огненное предзимье

Вячеслав Усов — автор книг повестей и рассказов о современности «Вид с холма» и «Как трава в росе».Герой новой книги Усова — Степан Разин. Писатель показывает непростой путь Разина от удачливого казака до вождя крупнейшего крестьянского восстания XVII века, который организовал и повел за собой народные массы. Повесть рисует человека могучего, неукротимого темперамента, мощной внутренней силы, яркой индивидуальности. Основные события представлены на широком историческом фоне, выпукло показан размах крестьянского движения, которое возглавил Разин.


Тетрадь для домашних занятий

Армен Зурабов известен как прозаик и сценарист, автор книг рассказов и повестей «Каринка», «Клены», «Ожидание», пьесы «Лика», киноповести «Рождение». Эта книга Зурабова посвящена большевику-ленинцу, который вошел в историю под именем Камо (такова партийная кличка Семена Тер-Петросяна). Камо был человеком удивительного бесстрашия и мужества, для которого подвиг стал жизненной нормой. Писатель взял за основу последний год жизни своего героя — 1921-й, когда он готовился к поступлению в военную академию. Все события, описываемые в книге, как бы пропущены через восприятие главного героя, что дало возможность автору показать не только отважного и неуловимого Камо-боевика, борющегося с врагами революции, но и Камо, думающего о жизни страны, о Ленине, о совести.


Река рождается ручьями

Валерий Осипов - автор многих произведений, посвященных проблемам современности. Его книги - «Неотправленное письмо», «Серебристый грибной дождь», «Рассказ в телеграммах», «Ускорение» и другие - хорошо знакомы читателям.Значительное место в творчестве писателя занимает историко-революционная тематика. В 1971 году в серии «Пламенные революционеры» вышла художественно-документальная повесть В. Осипова «Река рождается ручьями» об Александре Ульянове. Тепло встреченная читателями и прессой, книга выходит вторым изданием.


Сначала было слово

Леонид Лиходеев широко известен как острый, наблюдательный писатель. Его фельетоны, напечатанные в «Правде», «Известиях», «Литературной газете», в журналах, издавались отдельными книгами. Он — автор романов «Я и мой автомобиль», «Четыре главы из жизни Марьи Николаевны», «Семь пятниц», а также книг «Боги, которые лепят горшки», «Цена умиления», «Искусство это искусство», «Местное время», «Тайна электричества» и др. В последнее время писатель работает над исторической темой.Его повесть «Сначала было слово» рассказывает о Петре Заичневском, который написал знаменитую прокламацию «Молодая Россия».