Генерал, рожденный революцией - [2]

— Почему Алешу? — не поняла его спутница. — Я ищу товарища Мясникова, Александра Федоровича!

— Ну так это же его партийная кличка, — удивленно сказал Марьин, — разве не знаете? А еще говорите — ваш земляк!

Женщина собралась было ответить, но тут Щукин произнес:

— Да вот и сам товарищ Мясников идет.

Женщина повернулась и увидела человека в старенькой, но ладно сидящей шинели с погонами прапорщика. Он был среднего роста, с карими глазами, резко очерченным ртом и аккуратным, совсем не «армянским», носом. В группе людей Мясников направлялся в глубь фойе, к двери, ведущей на сцену, но, видимо услышав свое имя, оглянулся — и сразу его взгляд остановился на сестре милосердия. Минуту он внимательно вглядывался, затем, широко улыбнувшись, направился к ней.

— Здравствуйте, Изабелла Богдановна, вы ли это? Какими судьбами?

— Здравствуйте, Александр Федорович, — женщина протянула ему руку. — Как хорошо, что вы не забыли меня... Меня послал к вам Виктор Иванович, мой муж... Помните его?

— Ну еще бы... Послал, говорите? Откуда, где он?

— В авиаотряде Второй армии. Я должна сообщить вам нечто важное... Очень...

— Очень?.. — Мясников в замешательстве оглянулся на своих спутников. — Понимаете, сейчас начинается заседание... Можете подождать до конца? Или это не терпит отлагательства?

— Да нет, в общем это не так срочно, — улыбнулась Изабелла Богдановна. — Я подожду, послушаю в зале.

— Пойдемте, — обратился к женщине Марьин. — А то скоро там и сесть негде будет.

Изабелла Богдановна и гренадеры вошли в нетопленный зал. Кое-как отыскав в заднем ряду свободные места, они уселись. Гренадеры, словно телохранители, по бокам. Вокруг стоял гомон не успевших еще рассесться людей. Кто-то недалеко от них громко воскликнул:

— Ну, братцы, и холодина же тут — хуже, чем на улице!

Другой, видимо украинец, весело ответил:

— Ничого... надышим, на... — тепло будэ! Марьин, приподнявшись с места, сердито одернул:

— Товарищи солдаты, прошу вести себя как полагается! Здесь же заседание Совета, а потом — есть женщины.

Изабелла Богдановна чуть не фыркнула и поспешно повернулась к Пролыгину.

— Скажите, кто был тот солдат в очках, с которым вы говорили в фойе?

— Щукин? Это же один из наших самых крепких товарищей, испытанный большевик.

— Гм... А почему ваш друг, — она кивнула на Марьина, — обратился именно к нему, чтобы записал для выступления?

— Ах это... Так Щукин же еще с апреля член Фронтового комитета. А когда недавно здесь был создан Северо-Западный областной комитет нашей партии, Щукин стал одним из его членов.

— А это большая должность?

Пролыгин искоса посмотрел на соседку, словно хотел проверить: а не разыгрывает ли та его? Но в глазах Изабеллы Богдановны был такой искренний интерес, что он сразу понял: несомненно образованная, но в этих вопросах она ничего не смыслит. И поэтому начал объяснять рассудительно:

— Я вижу, вы все еще старыми мерками меряете: если человек сидит где-нибудь в министерстве или в городской управе, имеет чин и жалованье, то это уже шишка, а если он простой солдат и является членом областного комитета партии, которая не входит в правительство, то какой у него может быть вес? Ведь правда же так думаете? — Пролыгин, не ожидая ответа, продолжал: — Но вы не можете не знать, что сейчас массы — солдаты, рабочие и крестьяне уже не хотят идти за теми, кто сидит в нынешних министерствах и управах, а повернули к нам, к большевикам. (Изабелла Богдановна поспешно кивнула, чтобы показать, что она это уже знает.) Ну а раз так, выходит, что уже сегодня Щукин хотя и не сидит в кабинетах и не получает никакого жалованья, но посильнее тех, что имеют «должность». А завтра, когда мы возьмем власть, этот солдат будет такими делами ворочать, что держись!

— Да? — Изабелла Богдановна как-то странно посмотрела на него. — Значит, вы твердо уверены, что не только сумеете взять власть, но и сможете переделать в стране все по-своему?

Пролыгин усмехнулся в усы и промолвил:

— Что ж, посидите тут, послушайте и потом, может, поймете, что к чему.

Наконец на сцене появились члены президиума. Почти все они, кроме двух-трех рабочих и одной женщины, были одеты в военную форму. Изабелла Богдановна сразу отличила среди них Мясникова и очкастого солдата, о котором только что шла речь. Нагнувшись к Пролыгину, она спросила шепотом: — А кто эта женщина?

— Доктор Терентьева, — также шепотом ответил гренадер. — Из Красного Креста.

— Тоже большевичка?

— Само собой. Она член исполкома Совета и член Минского комитета партии.

— А вот тот, похожий на кавказца?

— Это товарищ Алибегов, председатель Минского комитета партии большевиков... А вот тот, что сидит рядом с товарищем Мясниковым, — председатель исполкома Ландер, латыш по национальности... А еще дальше сидит военный — Могилевский фамилия, еврей значит... Еще дальше — товарищ Перно, тоже латыш...

— И все они большевики? Весь ваш Совет?

— Нет, не все, конечно. Вон сидит с краю Перель — он бундовец, вон эсер Полянский, есть и меньшевики. Но все они... — Пролыгин сделал пренебрежительный жест и с гордостью сообщил: — Теперь в Совете и в исполкоме главные — большевики...