Генерал Ермолов - [110]
— Ах ты горе! — Алёшка с досады треснул его кулаком в грудь. — Я-то весь извёлся от тревоги, а ты ухмыляешься!
— Там наши пленные, — сказал Фёдор едва отдышавшись. — Чечены бают, будто один умер. Зато двое других ещё живы. Чечены рыщут дозорами по всей округе. Знают они и об отряде его сиятельства, но нападать опасаются. Я так разумею, генерал Мадатов совсем близко. Думаю, они подходят со стороны Шаами-юрта.
— Я коней держу под сёдлами, Федя...
— Это ты молодец, молодец, — приговаривал Фёдор, оглаживая голову Соколика.
Фёдор вскочил в седло.
— За мной! Что есть духу к генералу! — и казак дал Соколику шпоры.
Он слышал, как Алёшка что-то кричал ему в спину, слышал звонкий стук подков Пересвета. Наконец Алёшка нагнал его. Пересвет и Соколик шли голова к голове до тех пор, пока Алёшка не набросил на шею Соколика петлю аркана. Соколик сбился с галопа, замотал головой, принялся вскидывать задние ноги.
— Что творишь?! Ополоумел?! — закричал Фёдор. Ему с превеликим трудом удавалось удержаться в седле.
— Куда несёшься, сумасшедший? — отвечал Алёшка. — Коня решил запалить? Шпорами решил друга истерзать? А ну, как возле дороги враг засел в засаду? А тут как раз ты несёшься!
Кони перешли на шаг, потом вовсе остановились. Алёшка спешился, для верности ухватил Соколика за узду.
— Зачем ломиться по бездорожью? — уговаривал он Фёдора. — Войско идёт нам навстречу по дороге. Теперь уж они совсем близко. Надо нам двигаться им навстречу!
Полдня они кружили в окрестностях Грозной, пытаясь выбрать верное направление, угадать, с какой стороны подойдёт к месту будущей баталии отряд Мадатова. Встречный пастушок, косоглазый и кривоногий, с высоким посохом и при отаре из двух дюжин ободранных овец, поведал им, что видел войско с пушками и повозками.
— Я прятался, прятался, — парнишка трясся как в лихорадке. — Но дядька в бороде выдрал меня из кустов. Так трепал, что воротник оторвался. Оттащил к хану. Хан большой, на коричневом коне, глаза огнём горят, сабля при нём золотая, шпоры из горного хрустала, шапка из...
— Ну хватит, довольно! Где видел ты русского хана? Когда?
— Вчера. Рядом с Шаами-юртом. Я сам оттуда... Пощадите...
— Говорил я тебе, Федя, поскачем по дороге. — Алёшка сплюнул. — Эх, хороший ты солдат, но очень уж упрямый!
Дальше они двинулись на рысях по недавно проложенной русским войском дороге. Слева и справа мелькали шелковичные деревья, неподалёку среди камышей причудливо извивалась Сунжа. На обочинах дороги лежали кучи поваленных деревьев. Среди мёртвых стволов тут и там возвышались уцелевшие лесные исполины, словно монументы былому величию здешних лесов.
Они останавливались лишь для того, чтобы напиться и дать отдых коням. Вокруг было тихо и пустынно. За целый день пути они не встретили ни одного человека, ни повозки, ни пасущегося стада.
— Вся шантрапа к Грозной подалась — ворчал Алёшка. — На поживу надеются.
Перед вечером им встретился разъезд казачьей разведки.
— Наконец-то! — весело приветствовал их знакомый казак из первой сотни есаула Фенева. — А мы уж и не чаяли встретить вас живыми. Думали: волки сожрали вместе с конями.
— Мы были у Грозной, — ответил Фёдор. — Там мы видели полным-полно волков бесхвотых... Там стоит вражеское войско... Ты проводи нас к генералу, мил человек. Дело до него наисрочнейшее!
Войско Мадатова встало бивуаком возле опустошённого войной Алхан-юрта. До Грозной оставалось не более дня пути. Дозорный проводил их к палатке генерала, подсвеченной изнутри яркими огнями. Аслан-хан Курахский с сыновьями, Переверзев, Износков, Фенев, Вовка Кречетов — все были тут.
— Выпей вина, казак, — сказал Мадатов, едва глянув на Фёдора. — А ты, Алексей, неужто не устал?
— Как не устать, ваше сиятельство, коли весь день скакали, как чумные...
— Так пойди, займись конями. А ты, Туроверов, докладывай толково.
Фёдор уже глотнул из поднесённой Филькой кружки сильно разбавленного водой вина и приступил к докладу.
— Защитники крепости совершают вылазки. Но враги всё прибывают. Эх, обидно мне стало сидеть в кустах и смотреть исподтишка, как товарищи кровь проливают. Да и Алёшка... Он хоть и щёголь и пустослов, но солдат отменный. Что и говорить георгиевские кресты просто так не дают. Вот и ходили мы поочерёдно ко вражескому стану в разведку.
Мрачнее тучи, Мадатов мерил шагами пространство палатки, говорил раздражённо:
— Тут как ни прикидывай — потери наши велики будут. Выскочим из леса — тут они нас ружейным огнём положат...
— Так я прокрадусь! — предложил Фёдор. — Позакладываю бомбы в ящики с порохом. Так рванёт!.. Пусть только конь мой отдохнёт, а сам-то я ничего, не устал. Прорвусь, не впервой... — сказал Фёдор.
— Поживём-увидим, — задумчиво проговорил Мадатов.
— Я так мыслю, ваше сиятельство, что кончились в крепости пушечные заряды, потому и молчат батареи, потому и роится под стенами эта нечисть, — не унимался Фёдор.
— Видел ли Нур-Магомеда? — спросил Мадатов.
— Так же ясно, как вас сейчас вижу. Ничего себе — знатная фигура, красивый человек, хоть и злой... — во время своей речи Фёдор посматривал в сторону владетеля Кураха. Аслан-хан оставался мрачнее тучи. С необычайным вниманием рассматривал он лаковые мыски своих сапог.
Трудно сказать, как сложилась бы судьба простого московского паренька Кости Липатова, ведь с законом он, мягко говоря, не дружил… Но фашистские полчища настырно рвались к советской столице, и неожиданно для себя Константин стал бойцом восемьдесят пятого отдельного десантного батальона РККА. Впереди у него были изнуряющие кровопролитные схватки за Ростов-на-Дону, гибель боевых товарищей, а еще – новые друзья и враги, о существовании которых сержант Липатов и не подозревал.
Длинен путь героев-богатырей. Берёт он начало в землях русских, тянется через степи половецкие до Тмутаракани, а затем по морю пролегает – до самого Царьграда, где живёт Елена Прекрасная. Много трудностей придётся преодолеть по дороге к ней. И ещё не известно, кому из богатырей она достанется. Это ведь не сказка, а почти быль, поэтому возможно всякое – подвергается испытанию не только сила богатырская, но и прочность давней дружбы, прочность клятв и вера в людей. Даже вера в Бога подвергнется испытанию – уж слишком точны предсказания волхвов, христианского Бога отвергающих, а сам Бог молчит и только шлёт всё новые беды на головы героев-богатырей.
Тимофей Ильин – лётчик, коммунист, орденоносец, герой испанской и Финской кампаний, любимец женщин. Он верит только в собственную отвагу, ничего не боится и не заморачивается воспоминаниями о прошлом. Судьба хранила Ильина до тех пор, пока однажды поздней осенью 1941 года он не сел за штурвал трофейного истребителя со свастикой на крыльях и не совершил вынужденную посадку под Вязьмой на территории, захваченной немцами. Казалось, там, в замерзающих лесах ржевско-вяземского выступа, капитан Ильин прошёл все круги ада: был заключённым страшного лагеря военнопленных, совершил побег, вмерзал в болотный лёд, чудом спасся и оказался в госпитале, где усталый доктор ампутировал ему обе ноги.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
2015 год. Война в Сирии разгорается с новой силой. Волны ракетных ударов накрывают многострадальный Алеппо. В городе царит хаос. Шурали Хан — красивейший и образованнейший человек в своем роду — является членом группировки Джабхат ан-Нусра. Шурали завербован в 2003 году на одной из американских военных баз в Ираке. По разоренной Сирии кочуют десятки тысяч беженцев. Шурали принимает решение присоединиться к ним. Среди руин Алеппо Шурали находит контуженного ребёнка. Мальчик прекрасен лицом и называет себя Ияри Зерабаббель.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.